Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [29]

Стремясь укрепить свои позиции, союзники — Мазарини и Шавиньи — вели политику постепенного освобождения арестованных и возвращения эмигрантов, в частности подвергшихся опале военных. Особо нужно отметить возвращение семейства Вандомов, незаконных потомков Генриха IV. Старший сын этого короля от Габриэли д'Эстре герцог Сезар де Вандой (1594–1665) в 1626 г. из-за участия в государственном заговоре лишился своего губернаторства в Бретани и должен был эмигрировать. Вернулись и два его сына герцог Луи де Меркер (1612–1669) и герцог Франсуа де Бофор (1616–1669). Этот последний в особенности надеялся занять место фаворита при регентстве Анны Австрийской и держался очень самоуверенно. Вандомы вместе со старыми приверженцами Анны составят придворную «партию» так называемых Значительных (Importants), наиболее враждебную ко всем министрам тирана-кардинала и ко всему его политическому наследию.

В начале апреля здоровье Людовика XIII сильно ухудшилось, настало время составлять политическое завещание. 10 апреля придворные были поражены неожиданным известием об опале Нуайе. Судя по всему, министр сам спровоцировал свою отставку, сделав вид, что обижен вопросом монарха о судьбе неких денежных сумм, — на деле же Нуайе хотел отмежеваться от подготовляемого завещания короля, рассчитывая, что ставшая регентшей Анна вновь призовет его к власти как самого преданного защитника ее интересов. Эта версия подтверждается и одновременной опалой союзника Нуайе, королевского исповедника о. Сирмона[145]. Увы, наивный план не оправдался: опыт показал, что политику, без которого можно обойтись, нельзя покидать свой пост даже на короткое время.

Обязанности госсекретаря военных дел стал исполнять Мишель Летелье (1603–1685), бывший интендант армии в Пьемонте, ставленник Мазарини. Тридцать лет он будет управлять военным министерством и передаст его сыну, знаменитому Лувуа, став в 1677 г. канцлером Франции.

Падение Нуайе сопровождалось хорошо организованной его противниками кампанией очернения его друзей иезуитов — в народе говорили, будто «они виноваты в дороговизне зерна, вывозимого ими во Фландрию», будто нескольких иезуитов уже арестовали за это (записавший этот слух об арестах д'Ормессон, однако, удостоверился, что он был ложным)[146].

Мазарини и Шавиньи избрали иную тактику, чем их незадачливый коллега. Они понимали, что король не оставит власть своей супруге, не ограничив ее сильным регентским советом, и принялись за работу по созданию нужного документа.

Существует «мазаринистская» версия событий, изложенная в «Истории» В. Сири[147]. Чувствуя приближение кончины, Людовик XIII якобы долго говорил с Мазарини о составе регентского совета, куда он не хотел включать ни королеву, ни Гастона, ни Конде, а председателем его желал сделать самого кардинала.

Тот решительно отказался (Сири подробно излагает этот диалог в манере ораторского искусства ренессансной историографии): разве французы согласятся с правительством, возглавляемым иностранцем, без участия королевы, брата короля и принцев крови, в противоречии с древними порядками королевства?

Такая же версия повторена в более поздней работе Гвальдо Приорато «История министерства кардинала Мазарини»[148].

Надо полагать, что Людовик XIII не хуже Мазарини понимал эти доводы, и весь рассказ следует считать неправдоподобным. Его смысл в том, чтобы подчеркнуть скромность Мазарини и его лояльность по отношению к королеве даже в таких трудных обстоятельствах: он убедил дать ей хотя бы формальное регентство, которое в дальнейшем можно было бы сделать реальным.

При этом кардинал — подчеркивает тот же Сири — разошелся во мнениях со своим союзником Шавиньи: если последний хотел обязать королеву следовать решениям большинства членов Регентского совета, то Мазарини «с увлечением убежденности (con vibranti ragioni) заявлял, что все эти решения подлежат утверждению королевы»[149].

20 апреля был оглашен текст декларации Людовика XIII о регентстве[150]. Королева-мать Анна Австрийская была провозглашена регентшей, традиция осталась ненарушенной. Король примирился и со своим опальным братом Гастоном, который получил подобающий дяде мальчика-короля титул генерального наместника королевства; направленная против него декларация 1 декабря 1642 г. была срочно отменена. Он же стал главой Регентского совета, куда кроме него вошли Конде, Мазарини, Сегье, сюринтендант финансов Бутийе и его сын Шавиньи.

Именно таков был порядок старшинства членов совета; как видим, Мазарини вовсе не был назначен первым министром и мог председательствовать только в отсутствие Гастона и Конде. Правда, он в качестве кардинала получил специальное право советовать королеве при назначении на все церковные бенефиции.

Запрещалось пересматривать состав Регентского совета в сторону его увеличения или уменьшения, а если возникнет вакансия, новый член совета будет назначен королевой в соответствии с рекомендацией большинства советников. Все важные вопросы внешней и внутренней политики, распределения денежных средств должны были решаться большинством голосов Регентского совета, равно как и назначения на посты коронных сановников, сюринтенданта финансов, первого президента и генерального прокурора в Парижском парламенте, государственных секретарей, военачальников и комендантов пограничных крепостей.