Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [28]
Новый кардинал мог рассчитывать на личные симпатии монарха: недаром именно его Людовик XIII попросит быть крестным отцом наследника престола, будущего Людовика XIV. Но здоровье короля было уже столь шатким, что все понимали близится регентство, и кто бы ни стал регентом, мать мальчика-короля Анна Австрийская или его дядя Гастон Орлеанский, приспешникам ненавистного им обоим Ришелье не миновать опалы.
Правда, политические возможности Гастона, казалось, были ликвидированы, когда того же 5 декабря 1642 г. Парижский парламент зарегистрировал составленную за три дня до смерти ришелье королевскую декларацию от 1 декабря, лишившую королевского брата всяких прав заниматься государственными делами, в частности и быть регентом. Но какими бы ни были прошлые политические прегрешения Гастона, никто не мог помещать дяде будущего короля бороться за свои прерогативы, стоило только измениться обстоятельствам.
Нет оснований верить в легенду о том, что умирающий Ришелье видел в Мазарини своего главного преемника. Он не мог не учитывать слабую осведомленность итальянца в тонкостях (французской внутриполитической жизни; первым достоинством нового кардинала были блестящие способности дипломата[143]. Это делало его положение достаточно прочным: все шло к мирным переговорам, которые обещали быть очень сложными и длительными, — но была и опасность почетного отстранения от власти, если бы Мазарини был послан французским делегатом на мирный конгресс в Германию.
Другие государственные министры также были верными клиентами Ришелье. Их было четверо, познакомим с ними читателя.
Пьер Сегье (1588–1672), хранитель печатей с 1633 г., канцлер Франции с 1635 г. Шеф заседавшей у него на дому только что созданной Французской академии. Выходец из парижской парламентской элиты, внук и племянник президентов парламента, он был наиболее ненавистным оппозиции и вместе с тем презираемым ею за низкопоклонство перед властью членом «команды» Ришелье, чья опала при смене правления представлялась абсолютно неизбежной. Так и было бы, если бы воспроизведенная Дюма легенда о личном обыске канцлером королевы Анны Австрийской по приказу короля во всех деталях соответствовала действительности. На деле Сегье был достаточно предусмотрителен, чтобы предупредить королеву о предстоящем обыске, и личной обиды на него не осталось.
Клод Бутийе (1584–1650), сюринтендант финансов с 1632 г. (совместно с Клодом де Бюльоном, с декабря 1640 г. единолично), госсекретарь иностранных дел с 1629 г.
Леон Бутийе, сьер де Шавиньи (1608–1652), сын Клода Бутийе, с 1632 г. помогал своему отцу по ведомству иностранных дел в качестве второго госсекретаря. Любимец Ришелье, доверявшего ему самые важные поручения; ходили даже слухи, что кардинал был его настоящим отцом. В частности, Шавиньи занимал по совместительству должность канцлера (а фактически главного шпиона) при дворе Гастона Орлеанского. Рано сблизился с Мазарини, способствовал тому, что итальянец вошел в ближайшее окружение первого министра. После смерти Ришелье Мазарини и искушенный в придворных интригах Шавиньи стали союзниками в борьбе за власть против опасного соперника.
Им был Франсуа Сюбле, сьер де Нуайе (1588–1645), занимавший с 1636 г. должность военного госсекретаря, человек очень трудолюбивый и набожный, покровитель иезуитов. По долгу службы он много работал наедине с королем, подготовляя новую военную кампанию (Людовик XIII уже в феврале 1643 г. приказал всем генералам отправиться к армии, и сам он собирался выехать туда через месяц)[144], его влияние росло, и многие современники видели именно в нем кандидата на первую роль в правительстве. В расчете на будущее он первым из министров вступил в тайные контакты с королевой, заверяя ее, что убедит короля, через его исповедника, иезуита о. Жака Сирмона, назначить ее единоличной регентшей.
Но это дело было трудным. В последние месяцы своей жизни Людовик XIII показал себя достойным единомышленником Ришелье. Он мог оказывать милости отдельным опальным оппозиционерам, чувствуя, что после смерти кардинала-диктатора все ждут каких-то послаблений, но отдавать управление страной в руки противников их общей политики, каковыми он считал и королеву, и своего брата Гастона, он не собирался.
Ришелье не допускал в Узкий совет принцев крови. Но с одним из них нельзя было бы не считаться при организации регентского правительства: принц Анри де Конде (1588–1646), Троюродный брат Людовика XIII. Бывший глава оппозиции, три года отсидевший в тюрьме в 1616–1619 гг., он затем смирился, верно и активно служил политике Ришелье, а в 1641 г. женил своего старшего сына Луи, герцога Энгиенского (1621–1686) на племяннице кардинала. В юном Луи уже тогда чувствовался будущий крупнейший военачальник, которому будет суждено войти в историю под именем «Великого Конде». Его мать, урожденная Шарлотта Монморанси (1594–1650), в юности последняя любовь стареющего Генриха IV, стала крестной матерью его внука Людовика XIV и находилась в доверительных отношениях с Анной Австрийской.
При полном отстранении от власти Гастона Орлеанского влияние «партии» Конде, первого принца крови, опиравшегося на многочисленную клиентелу, могло стать непреоборимым, а это было не в интересах министров. Создать противовес этому влиянию можно было только вернув на политическую сцену Гастона, примирив его со старшим братом, и в этом направлении стал деятельно работать Шавиньи, поспешно сменивший роль шпиона при своем номинальном патроне на роль защитника его интересов.
