Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [146]
После этого спор сходит на нет, собеседники дружно ругают Мазарини. Англичанин резко осуждает казнь Карла I, «лучшего и самого совершенного из всех королей», а француз сожалеет, что его правительство не хочет ничего предпринять против революционной Англии[793].
Еще до того, как в Париже стало известно о трагической гибели английского монарха, здесь были напечатаны два анонимных памфлета одного и того же автора, который претендовал на теоретический анализ английских событий и старался доказать, что Франции английский пример отнюдь не угрожает. Первый памфлет озаглавлен «Рассуждение о нынешних делах и об их отличии от дел английских»[794], второй — «Опровержение клеветы кардинала Мазарини…»[795].
Причиной Английской революции автор также считает попытку Карла установить деспотическое правление «по французскому образцу»: чтобы возмутить лондонцев, оказалось достаточным стенаний, доносившихся из Франции! Своей победой английский парламент (несмотря на несправедливость своего дела — все-таки добавляет автор) был обязан не только строгой дисциплине своей армии, но и прежде всего рьяной поддержке лондонских горожан, добровольно дававших ему свои деньги. Слабость же парламентариев, из-за которой они не устояли в столкновении с армией и, претерпев «Прайдову чистку», превратились в «Охвостье», состояла в том, что они «отказались от всякого союза с дворянством», преданным королю. Из-за этой позиции дворян между народом и государем не стало посредствующего звена, естественных арбитров, и народ «предался эксцессам» (s'est porté à des extrémitez)»[796]. Английский парламент не мог опереться и на церковь: роковой ошибкой королей Англии было ее полное огосударствление, из-за которого англиканство лишилось влияния в народе.
Все это не относится к Франции, где дело Парижского парламента защищают лучшие дворяне, вплоть до принцев крови, и духовные лица; союз с ними дает парламентариям гарантию непобедимости и защиту от «эксцессов». Вообще же Парижский парламент, где заседают профессиональные юристы, гораздо эффективнее выборного лондонского, который сейчас даже не может считаться настоящими Генеральными Штатами, коль скоро его нижняя палата незаконно отстранила от дел верхнюю.
Итак, в Париже было распространено мнение, что Английская революция началась как реакция общества на попытку короля перейти к деспотическому правлению; эту реакцию можно было рассматривать и как мятеж против законного монарха, и как справедливую самозащиту. Но если тут и была основа для некоторых симпатий, то они исчезли после «Прайдовой чистки» и тем более после казни Карла. Что касается парижского простонародья, то источниками не зафиксировано никаких реальных проявлений его сочувствия к английским революционерам (к тому же еретикам); во время Парижской войны никто не кричал «Лондон! Лондон!», подобно тому как год назад кричали «Неаполь! Неаполь!»[797].
Тем интереснее отметить курьезнейший и уникальный памфлет, обойденный вниманием как Б.Ф. Поршнева, так и Г. Каррье. Это «Обращение Фэрфакса, генерала английской армии, к месье принцу Конде»[798]. Тема увещевания Конде, дабы он перестал защищать Мазарини и перешел на сторону оппозиции, была излюбленной в парижской публицистике и отразилась в целом ряде памфлетов, написанных от имени разных лиц. Но здесь роль увещевателя, носителя правды, отдается очень уж одиозному персонажу: несмотря на отказ от личного участия в суде над королем, главнокомандующий английской армией Томас Фэрфакс, в глазах всех осуждавших казнь Карла I (а памфлет вышел в свет уже после казни), выглядел таким же палачом, как и Кромвель. Главная идея памфлета: Конде ведет несправедливую войну, а потому победить не может, тогда как Фэрфакс был полководцем справедливой войны, и Бог дал ему победу. «Покойный король Англии питал много весьма пагубных замыслов против парламента и сословий Англии, и он собрал большие силы, чтобы заставить их следовать его велениям, но его планы сорвались, и весь мир знает, чем все это кончилось»[799]. «Король Англии пожелал озлобить нас против себя (nous a voulu aigrir), но он нашел свое воздаяние в позорной смерти. Остерегайтесь озлобить ваш народ…», — предупреждает «Фэрфакс» Конде[800]. Только в одном пункте автор отдает предпочтение французской оппозиции перед английской: дело английского парламента было, конечно, справедливым («мы сражались за нашу свободу, желая превратить наш остров в республику»), но Парижского — может быть, даже еще справедливей, ибо французы «помышляют лишь о самозащите и сохраняют неизменную любовь к королю»[801].
Уникальность и анонимность этого памфлета не позволяют придавать ему слишком большое значение. В конце концов, он мог быть просто инспирирован английским правительством, заинтересованным в том, чтобы влиять на парижское общественное мнение. Впрочем, памфлет был издан хотя и без пометы о разрешении, но все же с указанием имени типографа — свобода печати в Париже допускала выражение и таких крайних мнений.
