Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [136]
Было снято требование о возвращении королевским властям Бастилии, комендантом которой остался Бруссель — и тем более о полном разоружении Парижа, на что было дано согласие в Рюэле.
Напротив, королевское письмо к ратуше от 30 марта поручало городской милиции продолжать охранять ворота столицы[749].
Депутаты Руанского парламента упорно торговались, сколько советников из уничтожаемого нового «семестра» могут сохранить свои должности. Сошлись на том, что останутся 15 советников и один президент, которые должны будут выплатить специальный сбор, всего на 500 тыс. л., чтобы компенсировать владельцев 44 упраздненных должностей. При этом советникам старого «семестра» было дано право выбрать, кого именно оставить, а кого исключить — и они воспользовались этим, чтобы «вычистить» купивших должности в новом «семестре» нормандцев как предателей провинциальных интересов.
Вся система косвенных налогов в Нормандии была восстановлена в прежнем виде, вернулась и старая цена на соль. Удовлетворив свои корпоративные интересы, парламентарии отказались от сделанных ими народу налоговых поблажек. Вспомнили, правда, о тех приходах, которые поставили солдат в армию Лонгвиля: Гастон Орлеанский согласился дать из своих средств 150 тыс. л. на то, чтобы им были даны скидки по талье; он также обязался не размещать солдат в Руане.
Позиция парижских генералов окончательно определилась на их совещании 18 марта. Если они не хотели присоединяться к переговорам о мире, то им оставалось разогнать «продавшийся Мазарини» парламент с помощью простонародья и вступить в открытый союз с испанцами. Однако проба сил, произведенная 13–15 марта, показала, что городская милиция сумеет отстоять Дворец Правосудия от вторжения черни. К тому же коадъютор Гонди решительно возражал против насилия над парламентом: в этом случае оппозиционные аристократы вскоре сами оказались бы в положении испанских марионеток. Итак, все принцы и генералы активно включились в переговоры, некоторые уже представили сепаратные записки о своих требованиях, которые Моле поспешил, не без коварства, предать широкой гласности в первый же день Сен-Жерменской конференции, 17 марта[750].
Эти записки отличались тем, что в них говорилось только о частных интересах их авторов. Не было никаких требований общеполитического характера. Ставшая под знамена парламента аристократия не могла поддержать популярный среди провинциальных дворян лозунг созыва Генеральных Штатов. Главнокомандующий Конти просил для себя лично членство в Узком совете (забыв о своем желании срочно стать кардиналом) и одну из крепостей в Шампани, и ходатайствовал о денежных и почетных компенсациях для своих приближенных, в частности для Ларошфуко и сидевшего в испанском лагере Нуармутье. Прочие генералы просили только за себя или своих ближайших родственников. Титулы, крепости, выплата старых королевских долгов… Как правило, претензии были исторически или юридически обоснованы и предусматривали альтернативные возможности.
Тем не менее своекорыстие генералов произвело неприятное впечатление на парижское общество, так что 20 марта Конти выступил в парламенте с разъяснением: все данные претензии имеют условный характер, от всех них военное руководство готово отказаться, если Мазарини лишится власти — в противном случае приходится думать о гарантиях собственной безопасности.
Тем временем передовые отряды испанской армии уже показались на р. Эна, но было ясно, что никакая официальная делегация парламента их там не встретит. Приличие требовало хотя бы обеспечить вовлеченным в авантюру союзникам возможность безопасного отступления. По предложению Буйона находившиеся в Париже испанские эмиссары написали на бланке эрцгерцога Леопольда письмо якобы от него к Конти, где предлагалось вывести испанские войска из Франции при единственном условии: пусть французский двор назначит место для переговоров об общем мире. Документ был зачитан в парламенте 22 марта; парламентарии воздержались от изъявления благодарности эрцгерцогу за его мирную инициативу и постановили попросту сообщить это послание королеве, не выражая своего к нему отношения.
Флирт с испанцами пора было кончать, и 25 марта Конти посылает инструкцию Нуармутье, в которой поручает ему выяснить у эрцгерцога испанские условия мира, «дабы, если они окажутся справедливыми, месье принц Конти мог энергично поддержать их в парламенте и перед всем королевством Францией». Но «если испанские требования будут неразумными, месье принц Конти не будет обязан делать ничего, что противоречило бы его высокому рождению и долгу по отношению к государству»[751]. Он не такой уж плохой патриот, этот юный парижский главнокомандующий!
Испанская дипломатия решила положить конец затянувшейся комедии. Пеньяранда заявил агенту Мазарини, что предварительными условиями переговоров должны быть уступка Францией завоеванных ею Каталонии, Арраса, Дюнкерка, Порто-Лонгоне и Пьомбино, возвращение Лотарингии ее герцогу, полный отказ от помощи Португалии[752]. В ответ на это 6 апреля Мазарини письменно уведомил Пеньяранду, что такие условия делают ведение переговоров невозможным.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
История может быть интересной. Это доказал нижегородский краевед Дмитрий Смирнов. После выхода этой книги автора обвинили в идеализации дореволюционной жизни, в том, что не разоблачал всё отжившее, а любовался патриархальной стариной. За описание множества анекдотичных ситуаций Смирнову тоже досталось. В итоге книгу изъяли из продажи и из библиотек и уничтожили практически весь 10-тысячный тираж. Сейчас это издание — библиографическая редкость. И оно стоит того, чтобы с ним познакомиться.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».