Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [134]
Парламент принял предложение оппозиции: договор не заслушивать, но поручить делегации в том же составе вернуться в Рюэль для переговоров специально о частных интересах аристократов, которые представят о том свои записки. Это решение было скандальным знаком недоверия руководству Моле.
Но этим дело не ограничилось. Толпа стала ломиться в двери парламента, требуя, чтобы народу был выдан экземпляр Рюэльского договора для публичного сожжения поставленной там подписи Мазарини рукой палача. Их еле удалось убедить, что это невозможно: вместе с кардинальской сгорят и подписи Гастона и Конде. Тогда оказалось, что у толпы есть свой вожак, некий Дюбуаль, адвокат при Шатле — один из немногих лидеров тогдашнего парижского плебейства, о котором нам хоть что-то известно. Судя по всему, он представлял собой тот тип адвоката-демагога, который еще покажет себя через полтораста лет, в годы Революции. Сам будучи бедным человеком, он сумел прослыть защитником бедняков; возглавляемый им отряд состоял из 1000–1200 жителей бедняцких и студенческих предместий Левого берега (Сен-Жак и Сен-Марсо), большинство было вооружено пистолетами и кинжалами[743]. По предложению Новиона «адвоката бедняков» пригласили в зал заседания, и тот, заявив, что говорит от имени 50 тыс. человек, потребовал, чтобы парламент либо сам аннулировал подпись Мазарини, либо поручил депутатам в обязательном порядке добиться в Рюэле ее снятия. Это второе предложение было принято.
Бурное заседание 13 марта завершилось бегством большинства парламентариев через черный ход и гордым шествием сквозь толпу храброго меньшинства во главе с Моле и Мемом, охраняемыми лично Гонди и Бофором.
В Сен-Жермене зорко следили за событиями. Вечером того же дня было составлено королевское письмо на имя Моле: монарх отказывался от каких-либо переговоров, пока парламент не ратифицирует в целом уже подписанное соглашение.
В подтверждение серьезности королевской позиции на некоторых пунктах был перекрыт подвоз в Париж продовольствия.
Решающие парламентские баталии состоялись 15 марта. На этот раз сторонники мира хорошо подготовились к схватке. Ратуша приказала ряду полковников городской милиции выслать самые надежные роты на охрану Дворца Правосудия. Правда, далеко не все они сочувствовали примирению с ненавистным Мазарини, но во всяком случае можно было рассчитывать, что такого вторжения «черни» в здание парламента, как два дня назад, они не допустят, — и его действительно не допустили.
Напрасно Буйон и Бофор утверждали, что мир не нужен, что еще немного усилить парижскую армию — и она сама пробьет проходы для снабжения столицы продовольствием. При этом они тут же жаловались на задержки в снабжении армии деньгами и припасами, на что Моле отвечал, что парижане больше ничего не хотят платить на войну.
Страстную речь произнес Гонди, призвавший договор не утверждать и просить королеву «дать мир, достойный ее доброты и справедливости», а если даже придется пасть в бою — то «одни лишь низкие и трусливые души неспособны на это решиться»[744].
В основном же боролись два предложения: либо отложить ратификацию на 2–3 дня, до тех пор пока вернувшиеся в Рюэль депутаты не выработают соглашения, удовлетворяющего генералов, либо немедленно ратифицировать договор, приняв его за основу, но попытаться внести поправки в статьи, не устраивающие парламент. Когда стало ясно, что большинство парламентариев склоняется к ратификации, Бруссель, вначале резко критиковавший документ, неожиданно сменил позицию, высказавшись за его одобрение в целом при условии решительной борьбы за внесение поправок и учет интересов военных. Подкрепленное авторитетом «отца народа», предложение было принято.
Вопреки решению 13 марта, в постановлении 15 марта ничего не говорилось о снятии с итогового документа подписи Мазарини: вопрос о смещении министра явно перестал интересовать парламентское большинство, смирившееся с пребыванием кардинала у власти.
В постановлении были специально оговорены нежелательные пункты Рюэльского договора: проведение королевского заседания в Сен-Жермене, запрет общеполитических собраний парламента и разрешение займов при повышенных процентах; депутаты должны были также защитить интересы парижских генералов, Лонгвиля и Руанского парламента.
Когда 16 марта депутация парламента (ни ратуша, ни Счетная, ни Налоговая палаты на этот раз своих делегатов не послали) снова появилась в Рюэле, у нее были хорошие шансы добиться желательных уступок.
Несмотря на неудачу Тюренна и вялость Лонгвиля[745], заготовленная генералами «испанская карта» начала успешно разыгрываться. Армия эрцгерцога Леопольда стояла на границе, и 16 марта находившийся в его лагере эмиссар Конти маркиз Нуармутье издал декларацию, в которой от имени парижского командования оправдывал иностранное вторжение.
«Мы заявляем всем, что армии его католического величества вступают во Францию, чтобы помочь Парижу и заключить общий мир; они не будут совершать никаких враждебных актов против городов, бургов и деревень, через которые будут проходить; напротив, они хотят жить там как подобает друзьям государства и общественного блага, оплачивая всё необходимое для их пропитания. Вот почему мы приказываем всем подданным его величества предоставлять им припасы и всё необходимое для их похода, дабы способствовать столь похвальному и великому замыслу; и на это заявление мы уполномочены монсеньором принцем Конти и парламентом»
История Невского края начинает свой отсчет не с 16 мая 1703 года — времени основания Санкт-Петербурга, — а с глубокой древности, с момента возникновения здесь центров торговли и пути «из варяг в греки». Автор прослеживает влияние исторических событий на судьбу Невского края, перекрестка Европы и Азии, указывает на отражение их в судьбе Петербурга. В основе книги — разработанная автором образовательная программа для средней школы, ее дополняют иллюстрации, карты, методические материалы. Книга адресована педагогам, студентам, школьникам, а также всем интересующимся историей.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».