Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [132]

Итак, ответы были явно неудовлетворительными, но двор, вместо того чтобы прервать переговоры, предпочел предъявить новые требования еще более жесткого характера.

Дело в том, что как раз в это время министрам стало известно о провале произошедшего 2 марта мятежного выступления Тюренна. Маршал отказался выполнять приказ оставаться за Рейном и хотел было двинуть свое войско на Париж, но подкупленные банкирами Мазарини командиры отказались подчиняться своему начальнику, и полководцу пришлось с небольшим числом сторонников бежать от своей армии (командование которой перешло к Эрлаху).

К вечеру 6 марта Конде получил письмо от Тюренна: маршал раскаивался в своей ошибке[735].

Вечером 7 марта парижская делегация получила новые требования откровенно унизительного характера. Появился пункт о персональных репрессиях. До 25 оппозиционеров из числа парламентариев, членов других верховных палат и королевских докладчиков — те, на кого укажет правительство — должны отправиться в назначенные им места проживания и жить там безвыездно до особых распоряжений. Ратуша будет просить у короля прощения и проведет немедленное разоружение городской милиции, которая впредь не будет вооружаться без приказа короля; парижане принесут особую клятву покорности королю. Парламент в одностороннем порядке отменит все свои постановления, принятые после 5 января, распустит набранные войска, откажется от всех союзов; все деньги и движимость, изъятые у частных лиц, подлежат возвращению пострадавшим и т. д. и т. п.

Парижские делегаты спокойно и твердо отвергли подобные притязания. У них не было оснований считать свое положение безнадежным уже потому, что в столице были распространены совсем иные известия о выступлении Тюренна.

8 марта в парламенте Конти и Гонди, ссылаясь на сведения брата Тюренна Буйона, сообщили, что маршал перешел Рейн и идет к Парижу с 5 тыс. кавалеристов и 4 тыс. пехотинцев (хотя часть его армии не захотела идти с ним, поддавшись мазаринистской агитации). В этот день парламент принял постановление, оправдывавшее действия Тюренна и разрешавшее ему брать по пути на содержание своей армии деньги из всех королевских касс на сумму до 300 тыс. л.[736]

Откуда было знать, что на самом деле произошло на далеком рейнском берегу? Где правда и где дезинформация? Иллюзия держалась долго, и только 13 марта издававшаяся в Париже «Газета» в весьма смягченной форме дала понять своим читателям, что авантюра Тюренна провалилась: маршал-де перешел обратно за Рейн, чтобы навести порядок в своей вышедшей из подчинения армии, после чего, конечно же, двинется на помощь Парижу[737].

Между тем еще 4 марта регулярная парижская армия Конти вышла из города и его предместий и разместилась лагерем к юго-востоку от Парижа, на левом берегу Сены, в окрестностях Вильжюифа, Иври и Витри. Место было удобным для обороны, с опорой на гряду холмов, идущую вдоль берега реки, а защищенный редутами наплавной мост открывал путь на правый берег.

Эта акция имела двойной смысл. Она означала, что генералы отказываются от планов военного антипарламентского переворота, и умеренные лидеры парламента могли вздохнуть с облегчением. Но в то же время армия Конти получила свободу маневра для соединения с Тюренном, Лонгвилем или даже испанцами. Она как бы заявила претензию на роль третьей силы, которая могла бы оказывать давление на парламент.

А сношения с испанцами продолжались. 5 марта прибыл новый эмиссар эрцгерцога дон Франсиско Писарро, уполномоченный вести переговоры с военным руководством Парижа.

Именно в этой обстановке Гонди, возбужденный ложными слухами о походе Тюренна, предлагал вступить в открытый союз с испанцами, обязавшись не заключать без них сепаратного мира с Мазарини, если только они подтвердят свое обещание признать Парижский парламент арбитром условий будущего мира; объявить об этом союзе на заседании парламента и, пользуясь отсутствием Моле и Мема, склонить застигнутых врасплох парламентариев к одобрению этого акта.

(Насилие над парламентом коадъютор исключал в принципе: «Всё вместе с парламентом, ничего против него».)[738]

Большинство генералов не решилось на смелую авантюру; ограничились подписанием (в полночь с 6 на 7 марта) предварительного и негласного договора с эмиссаром эрцгерцога, где был намечен рубеж на р. Эна (у местечка Понт-а-Вер), до которого дойдут вторгнувшиеся во Францию испанские войска и будут там ждать окончательного решения парламента.

С самого начала переговоров королева обещала ежедневно пропускать в Париж через Корбей и Ланьи по 100 мюидов зерна (примерно половину от суточной потребности города). Парламент считал первостепенной задачей парижских делегатов обеспечить выполнение этого обещания, депутаты должны были вести об этом речь с министрами в первую очередь, до обсуждения любых вопросов. Между тем обещание не выполнялось, зерно поступало с задержками и в меньших количествах, и вскоре стало ясно, что дело не в технических трудностях, а в желании правительства использовать этот рычаг в целях политического давления[739].

Тогда парламент (9 марта) принял постановление о приостановке всяких переговоров до выполнения двором своих обязательств по поставкам продовольствия. Рюэльская конференция вновь оказалась под угрозой срыва, теперь уже по инициативе парламента; утром 10 марта парижские депутаты единогласно решили прервать переговоры.