Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [120]

Первая, подробно перечислив все прегрешения Парижского парламента, объявила его распущенным, все должности парламентариев упразднялись, а сами они обязаны были в недельный срок удалиться из столицы. Вместе с тем король заявил, что готов все простить и сохранить должности тем оффисье, которые раскаются и явятся с повинной ко двору[691]. Накануне, 22 января, специальной декларацией всем президиальным судам округа Парижского парламента было предоставлено право судить в последней инстанции, как если бы никакого парламента над ними не было[692].

Вторая касалась изменивших принцев и генералов. Им давался 3-дневный срок на то, чтобы явиться в Сен-Жермен, в противном случае они объявлялись виновными в «оскорблении величества», лишались всех своих должностей и имущества[693].

Но самым знаменательным был третий акт от 23 января, оформленный в виде циркулярного письма короля ко всем местным властям. Здесь впервые правительство дезавуировало декларацию 22 октября, фактически объявив ее недействительной. Парижские парламентарии, говорилось в документе, «совершили различные достаточно гласные и известные покушения на нашу суверенную власть, которые мы желали скрыть, вплоть до того что велели экспедировать декларацию от прошлого октября, которую они сами составили»[694]. Далее повторялись обвинения в организации заговора с целью завладеть особой монарха.

В заключение же — и это было эффектным политическим ходом — король объявил о предстоящем созыве Генеральных Штатов, намеченном на 15 марта в Орлеане.

Соответственно адресатам циркуляра поручалось организовать выборы, а для этого провести собрания выборщиков, т. е. тех видных людей из трех сословий, «которых обычно созывают в подобных случаях, дабы они совместно обсудили вопрос, что именно нужно реформировать и исправить»[695].

Впервые в истории Франции двор апеллировал к обществу против парламента.

Вероятно, министры, в преддверии победы над Парижем, рассчитывали, что на сессии Штатов можно будет развернуть широкую антипарламентскую кампанию под лозунгами отмены полетты или даже вообще продажности должностей. Тогда особый интерес для них должна была представлять позиция провинциального дворянства, чья вражда к оффисье ясно проявилась на Штатах 1614–1615 гг.

К сожалению, до нас практически не дошли тексты дворянских наказов (как и наказов других сословий), составлявшихся в ходе избирательной кампании — сохранению этих эфемерных, быстро ставших ненужными документов не уделялось никакого внимания.

Когда в 1965 г. Р. Мунье, Ж.-П. Лабатю и И. Дюран издали два дворянских наказа эпохи Фронды, Мунье сопроводил это издание заявлением, что другие наказы до сих пор неизвестны[696].

Из этих двух наказов ко времени Парижской войны относится только первый — наказ дворянства Ангумуа, утвержденный на собрании в Ангулеме 27 февраля 1649 г. (27 статей). Второй — наказ дворянства бальяжа Труа — относится уже к 1651 г. и связан с новой попыткой созыва Генеральных Штатов.

Через десять лет был издан наказ дворянства Божолэ, но поскольку сам издатель не был вполне уверен, относится ли эта недатированная копия к 1649 или к 1651 г. (в тексте документа нет ничего впрямую относящегося к ситуации Парижской войны), он здесь рассматриваться не будет[697].

Зато уникальный ангулемский наказ заслуживает пристального внимания. Ангумуа — одна из тех земель, где политическая активность старого дворянства была очень велика, где оно обладало особым авторитетом[698].

Как же ответили дворяне Ангумуа на призыв правительства помочь ему против парижских мятежников? Прежде всего ст. 1 наказа выражает пожелание, чтобы «как внутри, так и вне королевства установился прочный мир». Мир — с заговорщиками, покушавшимися на особу монарха?! В ст. 2 — еще прямее: после столь явного дезавуирования королевским циркуляром Октябрьской декларации ангумуасцы просят «точно и верно (religieusement)» исполнять эту декларацию «как в том, что касается облегчения народа, так и в том, чтобы никакие эдикты, декларации и комиссии не исполнялись до их подобающей верификации в парламентах и других суверенных судах». Король не должен никогда восстанавливать правление интендантов. В ст. 5 — просьба по возможности уменьшить талью «и никогда в будущем не сдавать ее на откуп»; пусть король поскорее поручит в каждой провинции одному потомственному дворянину и одному судейскому оффисье провести расследование злоупотреблений при сборе налогов, совершавшихся интендантами и финансистами (то самое специальное расследование деятельности всех интендантов, которого добивался парламент в июле 1648 г.). В ст. 8 — требование учреждения Палаты правосудия, причем ее членов должны выбрать именно созываемые Генеральные Штаты.

Одного знакомства с такой позицией дворян Ангумуа (и надо думать, не только Ангумуа) было бы достаточно, чтобы правительство убедилось в невозможности использовать в той ситуации Генеральные Штаты против парламента. Конечно, документ был сложен: там было и пожелание отменить продажность должностей, закрывающую доступ к этим должностям достойным дворянам, а если это невозможно — отменить хотя бы полетту (ст. 9), и жалобы на обиды, наносимые дворянам оффисье президиалов, «на которые нельзя найти управу в парламенте (Бордосском. —