Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [119]
Дни 20–21 января оказались очень тяжелыми для парижан: продовольствия доставили мало и оно было быстро расхватано, цены росли, народ волновался. Самым тревожным симптомом были волнения пехоты формируемой парижской армии, не получавшей обусловленного жалованья: 21 января несколько сот солдат устроили манифестацию на ул. Сент-Антуан перед особняком д'Эльбефа, требовали денег, «кричали горожанам, что их предают»[683]. Распространились известия о взятии королевскими войсками Медона вместе с замком и жестокой расправе с местными крестьянами[684]. Сочувствовавшие парижанам крестьянские общины к югу от столицы (Вильжюиф, Кашан, Бур-ла-Рен, Фонтенэ и др.) баррикадировались и настоятельно просили прислать к ним конные эскорты для вывоза продовольствия.
Деньги нужны были безотлагательно, и 21 января Совещательная ассамблея утвердила первый список зажиточных горожан, обязанных внести срочные взносы в городскую кассу. В него было включено 78 лиц, которым предписывалось в самый день извещения выплатить сборщикам назначенную сумму, в противном случае они будут платить в двойном размере. Кроме того, на будущее они должны были вносить определенный ежемесячный сбор. Общая сумма поступлений составляла 193 тыс. л. единовременного и 42 тыс. л. ежемесячного сбора. Этот список возглавляли тузы финансового ведомства: бывший сюринтендант д'Эмери (9 тыс. л. единовременно и 3 тыс. л. ежемесячно), уже известные нам финансисты Кателан и Контарини (соответственно по 6 тыс. и 2 тыс. л.).
Работа по составлению подобных списков продолжалась и в дальнейшем. Издатель дневника Дюбюиссона-Обнэ Г. Сэж в приложении к нему публикует 24 списка, датируемых от 21 января до 10 марта и хранящихся в сборнике копий парламентских документов 1649–1650 гг. (AN. U 185)[685]. Самыми «масштабными» были первые три ведомости, от 21, 23 и 25 января, где общая сумма единовременных сборов намного превышала 100 тыс. л. Облагали как «своих», так и врагов; как оставшихся в Париже, так и отъехавших в Сен-Жермен — за последних должны были платить управляющие их оставшейся в столице недвижимостью. Все государственные секретари были обложены на 3 тыс. л. единовременно и 500 л. ежемесячного сбора. Наш старый знакомый Оливье д'Ормессон должен был внести соответственно 2 тыс. и 300 л. Другое хорошо известное имя, Ж.-Б. Кольбер: будущий великий министр, а тогда служащий Летелье, был таксирован на 1 тыс. л. единовременно и 150 л. ежемесячно. Не побрезговали обложить на такие же суммы вдову «мученика» 1645 г. Жан-Жака Барийона.
21 января была утверждена обширная ремонстрация парламента на имя короля и королевы, составленная комиссией из трех радикальных оппозиционеров (Лекуанье, Бруссель, Лонгей), которых в те дни уже стали называть «фрондерами» (на происхождении термина мы подробно остановимся ниже). В документе[686] формулировались обвинения в адрес Мазарини и содержалась просьба о его аресте, поскольку кардинал не воспользовался предоставленной ему возможностью удалиться в изгнание. Теоретически самым интересным было провозглашение нового «фундаментального закона» — «Основной закон монархии состоит в том, что в ней должен быть только один государь — и по титулу, и по функции». Иными словами, никакого первого министра вообще быть не должно.
Людовик XIV через 12 лет примет для себя именно этот принцип.
Следующий рыночный день, суббота 23 января, не принес облегчения. Предместья уже начали перехватывать и не пропускать в центр то немногое продовольствие, которое ввозили в Париж. Парламентарии пытались даже лично наводить порядок, но без успеха. Президент парламентской палаты прошений Шартон рассказал на Совещательной ассамблее о своей неудаче: из-за нежелания жителей предместья Сен-Марсо пропустить в город повозки сельских булочников «ему пришлось оставить им половину хлебов, но и другая половина, не успели ее довезти до рынка на горе Св. Женевьевы, как она была разграблена, несмотря на все его сопротивление…»[687].
Ропот в народе нарастал: «Генералы взяли наши деньги и смеются над нами»[688].
В этот день нервничающий парламент разродился грозным постановлением об изгнании из города «бесполезных едоков», во множестве толпившихся в нем иногородних нищих. Им предписывалось в 24 часа удалиться в места их рождения и не возвращаться под страхом телесного наказания. Глашатаи объявили об этом по улицам, но исполнять строгий приказ никто не решился: укрывшихся в Париже бедняков было слишком много[689].
Ратуша ответила на обострение ситуации регламентом, установившим жесточайший контроль над хлебной торговлей. Всю ввозимую в Париж муку, как и зерно, следовало отправлять в галереи Лувра, откуда и продавать жителям города и предместий. Там же должны были делать свои закупки все булочники, обязанные, при записи в специальном регистре, отправлять на рынки определенное количество хлеба; им запрещалось «под страхом смерти» перепродавать зерно и муку частным лицам[690].
В этот критический для оппозиции день, 23 января, двор в Сен-Жермене «залпом» из трех деклараций перешел в идеологическое контрнаступление.
Этнограф и историк Дмитрий Оттович Шеппинг (1823–1895) проводил фундаментальные для своего времени сравнительные исследования славянских мифов с другими индоевропейскими мифологиями, прежде всего балтской, пытался проследить этапы развития славянской мифологии, глубинные взаимосвязи между языком, бытом и художественным творчеством славянских народностей, выявить и осмыслить специфику славянских мифологических представлений.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».