Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [113]
Парижский парламент был заинтересован в том, чтобы, сохраняя за собой политическое руководство, передоверить ратуше практическую работу по организации обороны. Но полной уверенности в позиции муниципалитета не было: смущало, что решение отправить депутацию ко двору было принято городским бюро без согласования с парламентариями. Постановили назначить четырех парламентских «комиссаров» для руководства действиями ратуши, ими стали в частности Бруссель и Деланд-Пэйан.
Депутация из двух эшевенов выехала в Сен-Жермен в 6 ч. утра; в дороге она разминулась с новым королевским письмом, зачитанным в городском бюро в 8 ч. В нем говорилось, что ввиду неподчинения парламента к столице двинуты войска; ратуше предписывалось — теперь уже впрямую, без намеков — привести парламент к повиновению, «для чего употребить силы и оружие добрых подданных нашего города»[656]. В ответ городское бюро отправило регентше письмо, в котором содержалась просьба отвести войска от Парижа и не мешать ввозу продовольствия, «дабы предупредить кражи и грабежи, к чему весьма склонны люди неблагонамеренные и вся чернь, из-за нехватки хлеба и прочих необходимых припасов»[657]. Диалог глухих продолжался…
А пока городские власти приняли меры предосторожности. Было велено замуровать некоторые городские ворота, починить везде стены; всем имеющим запасы зерна за пределами столицы немедленно ввезти их в Париж; особо укрепить находящиеся за старыми стенами предместья Левого Берега.
Отдав эти распоряжения, Леферон и Гашетт отправились во Дворец Правосудия на первое заседание созванного парламентом Совета по управлению, состоявшееся в палате Св. Людовика. Состав нового органа городского самоуправления определялся решительным преобладанием парламентариев. Совет возглавлял лично Моле, в него входили все шесть бывших в Париже президентов парламента, восемь советников Большой палаты и по три-четыре депутата от каждой из младших палат. Счетная и Налоговая палаты были представлены каждая всего тремя депутатами, их первые президенты отсутствовали. Было принято решение произвести набор 10 тыс. пехотинцев и 4 тыс. всадников, как и предлагал Деланд-Пэйан.
В это же время четыре парламентских комиссара явились в ратушу (где оставался только один дежурный эшевен), сообщили текст решения об изгнании Мазарини и стали настоятельно требовать немедленно начать оформление «комиссий» на набор солдат. Их еле удалось уговорить подождать до завтра. К вечеру вернулась депутация эшевенов из Сен-Жермена; все приказания королевы остались в силе, теперь уже «отцам города» предстояло сделать окончательный выбор.
В тот же вечер, 8 января, Деланд-Пэйан, уже вошедший в роль «военного делегата» парламента, совершил свою первую важную акцию, без сопротивления вступив во владение Арсеналом, «где он нашел только одного офицера», открывшего перед ним все хранилища. Правда, оружия оказалось немного, всего на несколько рот; было еще восемь пушек без лафетов и одно полевое орудие, которое Деланд-Пэйан велел водрузить на бастион. Офицер передал ему также ключи от башни Тампля, где хранились запасы пороха[658]. Теперь настала пора овладеть Бастилией.
Утром 9 января в здании ратуши состоялось заседание городского совета, заслушавшее отчет первого эшевена Фурнье о поездке в Сен-Жермен.
Оставалось «перейти Рубикон»: прямо отказаться выполнять королевский приказ и вступить в союз с тем самым парламентом, который двор объявил гнездом заговорщиков. Но сделать этот последний шаг было страшновато, и собравшиеся охотно приняли отсрочку, предложенную одним из парламентских комиссаров Менардо: не принимать решения до того, как парламенту будут сообщены письма короля губернатору и ратуше.
Эта отсрочка едва не привела к трагическим последствиям.
На Гревской площади уже толпился народ: в этот день начались первые перебои с поставкой хлеба («пунктирная» линия блокады города королевскими войсками была уже установлена), нерешительность муниципалитета вызывала недовольство, и нелюбимый в народе Леферон побоялся покинуть ратушу, чтобы возглавить депутацию, отправлявшуюся в парламент; в этой роли его заменил Фурнье.
Последний был безусловным сторонником союза с парламентом и хорошим знакомым Гонди, его речь была наполнена изъявлениями преданности общему делу, и все же стоило ему неосторожно обмолвиться, что все-таки трудно принять решение ратуше, получившей столь ясные королевские приказы, как удивление и возмущение овладели парламентариями. Ратуша колеблется? Значит, надо помешать ее заседаниям! Да и вообще зачем ей что-то решать, если за нее думает парламент? «Решать должен парламент, а город — исполнять его приказы!», — воскликнул президент Лекуанье[659].
В этот момент кто-то из младших парламентариев вышел к толпе в вестибюле Дворца Правосудия и во всеуслышание сказал: «Мы пропали, ратуша против парламента». Этого было достаточно, чтобы всё закипело. Эшевенам пришлось возвращаться с риском для жизни, сквозь гневную толпу, под охраной парламентской стражи. Простонародье всё гуще заполняло Гревскую площадь, «изменникам» из ратуши грозил погром.
