Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [103]

Те из выплачиваемых рент, которые были учреждены после января 1630 г. по не верифицированным эдиктам, попросту аннулировались, и правительство освобождалось от своих платежей. Напомним, что, по мнению парламента, правом верификации, а не простой регистрации обладал только он, но не другие верховные суды. В заключение ст. 6 провозглашала правило, что вся юрисдикция по вопросу о рентах принадлежит только Парижскому парламенту. Оставшись одни на политической арене (остальные суверенные палаты были распущены на осенние каникулы), парламентарии постарались расширить свою сферу влияния за счет союзников.

Итак, ст. 6 декларации освящала целый ряд мер государственного банкротства с принудительным изъятием денег у спекулировавших на обесцененных рентах финансистов. Она предполагала проведение широкого расследования их спекуляций, которым должен был заниматься только парламент, так что оппозиция могла рассматривать это расследование как эквивалент созыва Палаты правосудия.

Статья 7 предусматривала проведение в 6-месячный срок проверки законности всех случаев залога частей королевского домена. Парламент должен был проверять оправдательные документы, Счетная палата, под контролем двух назначенных короной парламентариев — правильность произведенных платежей.

Статья 8 ограничивала возможность короны пользоваться так называемыми ordonnances de comptant (адресованными казначейству приказами о выплатах денег наличными). Отныне эти никем не контролируемые королевские приказы могли применяться лишь для оплаты секретных расходов, но не для расчетов с кредиторами, призванных скрыть истинные размеры получаемых последними процентов[600].

Статья 9 гарантировала, что в ближайшие 4 года не будут создаваться новые судейские и финансовые должности (а затем — только по законно утвержденным эдиктам). Все уже созданные, но еще не купленные должности уничтожались. Контроль над исполнением этого решения опять-таки передавался Парижскому парламенту.

Статья 10 предоставляла гарантии против актов злостного банкротства со стороны откупщиков: из их имущества не исключались суммы, переведенные на имя жены или детей, купленные на имя подставных лиц должности. Все договоры о разделе имущества с супругами, оформленные после получения откупов, в этом случае считались недействительными.

Статья 11 содержала обещание правительства в двухмесячный срок представить в парламент проект упразднения ряда мелких парижских должностей.

Статья 12 воспроизводила оба предложения ПСЛ по вопросам торговли и промышленности (см. гл. IV), как «либерального» (отмена торговых монополий), так и протекционистского характера (запрет ввоза ряда товаров).

Статья 13 должна была защитить народ от насилий солдат во время постоев и прохода войск. В рамках доходов от тальи создавался специальный фонд расходов на передвижения армии (estapes), остававшийся в руках сборщиков для оперативного употребления. (До того на эти цели взимались особые поборы, сдаваемые на откуп; теперь их судьба оказывалась под вопросом.)

Статья 14 защищала компетенцию регулярных судебных трибуналов от вмешательства Государственного совета. Отныне эвокации процессов в Госсовет не могли производиться по простому приказу монарха, — требовалось прошение одной из сторон и благоприятное заключение одного из королевских докладчиков. Суд самих королевских докладчиков потерял право что-либо судить в последней инстанции, парламент утвердил свою власть над ним в качестве апелляционного трибунала.

Статья 15 повторяла постановление парламента об «общей безопасности», подробно разобранное нами выше. Хотя правительству и удалось избежать законодательного ограничения практики административных арестов тех подданных, которые не имели счастья обладать судейской должностью, — сам факт подкрепления принципа несменяемости всех судейских оффисье их почти абсолютной неприкосновенностью был неприемлем и опасен. Монархия могла лишиться всех средств персонального воздействия на свой судейский аппарат, превращавшийся в сплоченное этой неприкосновенностью привилегированное сословие.

Верифицировав 24 октября новую декларацию, парламент сразу же разошелся на осенние каникулы, сократившиеся менее чем до трех недель. Навязавшие свою волю регентше парламентарии чувствовали себя победителями и благодетелями своей страны. Правительство подсчитывало убытки: по оценке Дюбюиссона-Обнэ, его годовой доход сокращался более чем на 30 млн л. (10 млн л. с тальи, 2 млн л. с парижских пошлин, 3 млн л. с пошлин всех других городов и более 15 млн л. из-за увеличения расходов на жалованье оффисье)[601].

Не было уверенности, что такие потери будут возмещены выжиманием денег из финансистов, получение срочных займов от которых оставалось насущно необходимым.

В тот же день, 24 октября, когда парижские парламентарии торжествовали свою победу, дипломаты в Мюнстере и Оснабрюке поставили свои подписи под Вестфальскими мирными трактатами. Но известие об этом почетном и выгодном мире с империей не вызвало во Франции никакого воодушевления: главная война, война с Испанией все еще продолжалась, и конца ей было не видно. Дни Баррикад помогли испанцам быстро избавиться от шока, вызванного поражением при Лансе, и к тому же французская армия потерпела 6 октября крупную неудачу на итальянском фронте: была снята осада Кремоны.