Париж — веселый город. Мальчик и небо. Конец фильма - [56]
Если он погиб, то погиб в страшных мучениях.
Если он жив в фашистских застенках, то жизнь его ужасна.
Если он жив останется, то лишь потому, что коммунист до мозга костей, способный перенести то, что не дано иному смертному.
А если погибнет, то коммунистом беспримерной воли и стойкости, и последние его мысли будут о компартии, о рабочем классе, своем, немецком, и международном рабочем классе, и русском, советском.
И он — патриот, влюбленный в родину свою и в свой народ, как каждый коммунист, всеми помыслами своими и чаяньями должен жаждать русской, советской победы, во имя счастья своего же, немецкого народа!
И Тельман не один. Сотни, а может быть, тысячи немецких коммунистов в концлагерях, в тюрьмах, под пытками, отвратительными в своей дикой жестокости, существуют так же, как их вождь — простой рабочий человек Эрнст.
Или другой Эрнст, к примеру. Эрнст Буш.
Артист. Певец. Он приезжал к нам на «Агромаш» и выступал в клубе.
Я сидела в первом ряду, вместе с работницами, и глядела на этого певца, нашего друга, невысокого, некрасивого, ничем не примечательного на первый взгляд человека. Но, бог мой, как он пел, и о чем он пел!..
Ни я, ни соседки мои работницы не знали немецкого языка, но каждая понимала все, о чем он пел.
Этот немец сражался в Испании, Гоша, в твоей Испании, за твой народ, и он пел про Испанию и про то, как дрались и гибли бойцы Интернациональной бригады, защищая твой Мадрид. И еще о том, как едины и сплочены пролетарии всех стран и какое чудесное будущее их ждет.
Потом, уже после войны, Евстафий Петрович, году в сорок седьмом, что ли, мы с Гошей увлекались одним стихотворением Константина Симонова… Постойте… да я и сейчас его не совсем забыла… постойте… В Берлине…
Семь лет молчания… ах, стойте… забыла, про песню дальше…
Ее успели забыть за столько лет, эту песню, но вот она явилась, и…
И дальше про песню:
И под конец поэт говорит:
Хорошие стихи. Конечно, я не поэт, и так хорошо, точно и звонко, что ли, никогда бы сказать не сумела, куда там!.. Но, по сути, по смыслу, я, кажется, именно так и говорила Гоше… и откуда только слова брались…
Мне представилась моя Ира, еще в вагоне, больная, и то, как прибежали Майка с Гришей, крича: «Наши бомбили Берлин! Наши!» А малявка, как вы ее прозвали, Евстафий Петрович, спросила: «И все ходили в метро?»
Разревелась, конечно.
А Гоша: «Вам так их ужасно жалко?»
Однако призадумался и яриться не стал.
…Уже близилась весна, суровая весна сорок второго года. Гитлер снова наступал… Курск, Харьков, Ростов и вплоть до Сталинграда…
А я в городишке нашем, в глуши… «интернационализм, коммунизм, борьба за мир»… Сочетание этих слов — «борьба за мир» — звучит великолепно, не правда ли?
Я не только ради сына, я ради самой себя старалась. Мне так легче было жить и работать и верить в победу, которая обязательно должна прийти, раз в каждой стране есть люди, мечтающие лишь о том, чтоб мы, Советская Россия, советские люди, победили!
В ту пору я нашла в дедовом сарайчике среди всякой рухляди и хлама старые, трехгодичной давности, иллюстрированные журналы.
Дед Темушкин любил оклеивать стены газетами и фотоснимками; очевидно, и эти номера журналов он достал затем, чтоб расклеить странички в сенцах и на кухне, а потом раздумал или запамятовал.
Никогда мне не забыть того денька-чародея! Он был серенький, пасмурный и с трудом проникал сквозь затянутое паутиной грязное оконце сарайчика.
Едва я слегка встряхнула мягкие журнальные страницы, задымилась пыль. Вдруг с раскрывшейся страницы, сквозь пыльное это облачко, засветило солнце, и, верите ли, почудилось даже, что запахло морем. Будто кто-то подвел меня к распахнутому высокому до потолка окну, отогнул цветущую ветку и сказал: «Гляди!»
Ярко-синие волны вздымались и пенились с какой-то ликующей неуемной энергией. По небу, такому же синему, как море, мчались облака, похожие на парусники и острокрылые золотоклювые белые птицы; а по волнам — остроносые парусные яхты, похожие на белых птиц и на облака, с пунцовыми, как отблеск ветреной зари, вымпелами. Вымпела эти бились, метались, трепетали, рвались.
Ни людей, ни земли не видно было на картине, только небо да вода, паруса, облака, птицы и флаги.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.