Париж: анатомия великого города - [132]
Главной задачей муниципалитета было восстановление Парижа, чтобы укрепить уверенность горожан в себе и дать им надежду на лучшее будущее. Война стоила Франция более четверти финансового резерва, так что инвестиции в тяжелую промышленность стали невозможны. Париж не столько пострадал от военных действий, сколько пребывал в запустении и утратил сверкающий лоск «прекрасной эпохи». Власти вновь взялись за украшение города, что было дешевой и политически выгодной заменой долгосрочным инвестициям и подавлению инфляции.
Основные работы шли вокруг старых оборонительных сооружений, окружавших город, доказавших свою ненужность в войне и с середины XIX столетия служивших приютом столичным маргиналам и бедноте. «Зона», как назывался пояс стен и бастионов, окружавших Париж, прочно вжилась в городской фольклор. Здесь, например, жили chiffoniers, бродячие тряпичники, упомянутые Бодлером и Вальтером Беньямином, которые взирали на жизнь города свысока (географически «свысока»: пролетарский Париж чаще всего описывается авторами от Золя до Селина взирающим на центр города с высот окраин). «Зоны» боялись еще оттого, что она была приютом легендарных и страшных апашей, хулиганья из рабочих, которые даже если и существовали в 1918 году, то, скорее, как жупел антипролетарской пропаганды буржуазного Парижа. Как бы то ни было, в 1919 году муниципалитет выпустил закон о выкупе земель у военных (которые формально владели «зоной») и передачи их городу для последующего развития.
Многие zonards (обитатели «зоны») отказались переезжать в дешевое муниципальное жилье, построенное специально для них, в эти уродливые НВМ («Habitations а bon marché»). Они до последнего держались старых традиций и даже говорили на своем особенном языке. Только после завершения следующей войны власти смогут избавить земли «зоны» от ее коренных жителей и подготовить территории к прокладке «смертельно опасных» дорог и мостов boulevard périphérique, которые и сегодня опоясывают Париж. «Зона» тряпичников, поэтов и падших ангелов превратилась в пустыню, где шлюхи с мертвыми глазами поджидают своих клиентов на обочине.
Глава тридцать седьмая
Парижские крестьяне
Финал войны вызвал у французов смешанные чувства. С одной стороны, парижане были счастливы — Франция вернула себе земли Эльзаса и Лотарингии, словно унизительных уступок 1870 года и не было. Но к концу второго десятилетия XX века всем стало понятно, что победа далась страшной ценой. Война искалечила целое поколение. Настроения недовольства и злобы тех лет прекрасно выражены в фильме «Я обвиняю!» (1919) Абеля Ганса, в котором убитые на фронте солдаты воскресают, чтобы спросить, за что же они погибли. Художественное воздействие фильма усиливалось тем, что роли многих воскрешенных солдат сыграли настоящие ветераны войны.
Но в реальности мертвых было не вернуть, тысячи парижанок превратились во вдов и старых дев, причем многим оставалось лишь смириться. «Пусть я буду все еще красива, когда мальчики вернутся домой», — вот самая популярная девичья молитва военного времени, адресованная святой Женевьеве; теперь возвращаться было некому, а тела и души вернувшихся были искалечены болью и пулями.
Чтобы достичь предвоенного уровня жизни только в экономической сфере, Франции потребуется несколько десятков лет. В политике реальная власть принадлежала grande bourgeoisie — промышленникам и сливкам общества. Тех представителей власти, из числа столь часто сменявших друг друга группировок, что пытались провести более или менее реальные реформы, быстро одергивали инвесторы, немедленно выводившие свои капиталы из ценных государственных бумаг. Правые и левые с презрением отнеслись к программе 1924 года, названной «объединение Гоше». Выдвинувшая эту программу умеренная коалиция социалистов под предводительством Эдуара Эррио и Аристида Бриана предложила заняться неудавшимися проектами националистического блока правых, взыскать, например, репарации с Германии. «Объединение Гоше» кануло в лету в 1926 году под давлением бизнесменов и по причине безразличия левых фракций, традиционно предпочитавших революции реформам. Пост премьер-министра занял Раймон Пуанкаре, его поддержали умеренные и правые политические фракции. Он стремился преодолеть разногласия в правительстве, но единства достичь не удалось, и реальной власти он так и не получил. Так Франция скатывалась к депрессии и жестоким политическим раздорам 1930-х годов.
Левые перессорились между собой из-за различия в отношении к Советскому Союзу. Умеренные левые и центристы придерживались позиции ослабленного «священного союза» всех политических партий, просуществовавшего всю Первую мировую, пережившего ссору с социалистами и даже революцию 1917 года в России. Неразбериха в политике открыла пути новым «бошененавистникам»-националистам и прочим радикалам с политическими амбициями, которых на дух не выносили либералы старой формации, подобные Клемансо. В результате обострились и в течение следующих десяти лет лишь усиливались споры в верхах: между контролировавшими правительство бизнесменами, власть имущими и изменчивой коалицией левой оппозиции, считавшей войну пирровой победой, единственным следствием которой должны стать долгожданные социальные реформы. Активисты двух партий частенько дрались даже на улицах Парижа 1930-х годов.
