Парик моего отца - [23]
Прочее:
кусочек письма: «омнишь, мы с твоей матерью провели столько счастливых в шутку. Мы даже говорили о тебе! Да, хотя мы загадывали на много лет в будущее, ничто не з ее глаза сиять так ярко, как надеж случится и все уладится. Нас разделяют бессчетные мили и я никогда не Я знаю, что вскоре меня ждет путешествие не в Ирландию, но в более счастливое обиталище (Deo Volente[14]), и тогда я смогу сказать»
4 порции. Тщательно промойте в соленой воде. Удалите глаза и с мозгами и сохраните. Если будут кровяные сгустки, потрите на ночь, залив доверху холодной водой. Выложите в кастрюлю.
Снимите крышку, удалите пену, закройте крышкой и тушите 5 часов. Закр
жидкость в миску. Отрезанную голову положите на доску
белый соус, смешанный с обваренными мозгами, доведите до кипения и
измельченный.
«ПЕТУШИНЫЕ ЯИЧКИ"
1 ф. жареной свинины вместе с кожей и шкварками ха
8 унц. панировочных сухарей 3
пол столовой ложки соли
5–6 порций. Замочите кожу и шкварки в
кастрюле с небольшим количеством во
смеси настояться. Порежьте кожу
в виде шариков
смазанная ж
яич
3
Трещины вокруг дверной рамы заткнуты сложенными кусками картона. На двух-трех — всего одно слово: «теопневмат», «милая», «остров Мэн». На оборотной стороне пакета от кукурузных хлопьев со старомодным петухом, который вот-вот закукарекает, стихотворение шизофренички (Надо бежать из этого дома).
P. S. Я знаю, кто такая Ближайшая Соседка. Если это письмо попадет на твои желтые глаза.
Мне захотелось, чтобы в дверь с очистительным ветром ворвался Стивен, чтобы от его крыльев в комнате стало тесно, а в руке он держал бы огненный меч. Ацетиленовая горелка тоже сойдет. Так или иначе, он оказался у меня за спиной — я это знала — с легким смешком, согревшим мне затылок, и номером «ТВ Гида».
— Прочти мне мой гороскоп, — сказала я. — И налей мне чаю. Или влезь на меня. Или собери с пола все это дерьмо. Только не стой сложа руки.
— Близнецы, — сказал он.
— Я не Близнецы, — сказала я.
— Близнецы, близок час перемен! Ваше сердце-качели знает, каково удариться о землю! Позвольте-ка человеку, которого вы любите, сесть напротив и вновь поднять вас на седьмое небо. Вы знаете, кого я имею в виду… Юпитер несется сквозь ваш третий дом, и удача благоволит вам. Освободитесь от старого и спойте гимн новому.
Итак, я изодрала комнату в клочья. Стивен висел у меня над плечом в состоянии божественного возбуждения. Отодрав от стены ковер вместе с газетами, я выпихнула получившийся рулон в окно; а когда он застрял, вышла в палисадник и стала тянуть — как ветеринар мертвого теленка. Он выскочил наружу весь разом, толкнув меня на клумбу, и с боем вырвался из моих рук: желтые ошметки бумаги разлетелись по мостовой, приземляясь в садиках моих соседей, прилипая к колесам их красивых машин, присасываясь к дыркам в их сетчатых заборах. Пусть что-нибудь прочтут для разнообразия. И плевала я, что обо мне подумают. Они сами много лет прожили с шизофреничкой и хоть бы словом обмолвились.
То толкая его перед собой, то волоча, я протащила старый диван через холл и спустила со ступенек на подъездную дорожку. Пружины с усталым скрипом отреклись от своих мертвецов — от подшивки журналов, изгрызенных мышью, которая устроила себе гнездышко в углу в те времена, когда парадная гостиная была слишком парадной для того, чтобы в ней находиться. В желудке мыши, тоже давно умершей, погибли: лицо девушки из журнала «Плейбой» за 1961 год (уцелели улыбка, белье-спецодежда и пластиковая полочка); руки Св. Димфны (если не ошибаюсь), святой покровительницы безумных, и макушка Гэя Бирна с бережно вырезанной и сохраненной фотографии.
Новая книга обладательницы Букеровской премии Энн Энрайт рассказывает историю дочери, пытающейся распутать полное тайн и загадок прошлое своей матери, легенды ирландского театра.
Новый роман одной из самых интересных ирландских писательниц Энн Энрайт, лауреата премии «Букер», — о любви и страсти, о заблуждениях и желаниях, о том, как тоска по сильным чувствам может обернуться усталостью от жизни. Критики окрестили роман современной «Госпожой Бовари», и это сравнение вовсе не чрезмерное. Энн Энрайт берет банальную тему адюльтера и доводит ее до высот греческой трагедии. Где заканчивается пустая интрижка и начинается настоящее влечение? Когда сочувствие перерастает в сострадание? Почему ревность волнует сильнее, чем нежность?Некая женщина, некий мужчина, благополучные жители Дублина, учатся мириться друг с другом и с обстоятельствами, учатся принимать людей, которые еще вчера были чужими.
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Книга Сергея Зенкина «Листки с электронной стены» — уникальная возможность для читателя поразмышлять о социально-политических событиях 2014—2016 годов, опираясь на опыт ученого-гуманитария. Собранные воедино посты автора, опубликованные в социальной сети Facebook, — это не просто калейдоскоп впечатлений, предположений и аргументов. Это попытка осмысления современности как феномена культуры, предпринятая известным филологом.
Почти всю жизнь, лет, наверное, с четырёх, я придумываю истории и сочиняю сказки. Просто так, для себя. Некоторые рассказываю, и они вдруг оказываются интересными для кого-то, кроме меня. Раз такое дело, пусть будет книжка. Сборник историй, что появились в моей лохматой голове за последние десять с небольшим лет. Возможно, какая-нибудь сказка написана не только для меня, но и для тебя…
Не люблю расставаться. Я придумываю людей, города, миры, и они становятся родными, не хочется покидать их, ставить последнюю точку. Пристально всматриваюсь в своих героев, в тот мир, где они живут, выстраиваю сюжет. Будто сами собою, находятся нужные слова. История оживает, и ей уже тесно на одной-двух страницах, в жёстких рамках короткого рассказа. Так появляются другие, долгие сказки. Сказки, которые я пишу для себя и, может быть, для тебя…
Выдающийся чешский писатель, один из столпов европейского модернизма Рихард Вайнер впервые предстает перед русским читателем. Именно Вайнер в 1924 году «открыл» сюрреализм. Но при жизни его творчество не было особенно известно широкой аудитории, хотя такой крупный литературный авторитет, как Ф. К. Шальда, отметил незаурядный талант чешского писателя в самом начале его творческого пути. Впрочем, после смерти Вайнера его писательский труд получил полное признание. В 1960-е годы вышло множество отдельных изданий, а в 1990-е начало выходить полное собрание его сочинений.Вайнер жил и писал в Париже, атмосфера которого не могла не повлиять на его творчество.
Жак Рубо (р. 1932) — один из самых блестящих французских интеллектуалов конца XX века. Его искрометный талант, изощренное мастерство и безупречный вкус проявляются во всех областях, которыми он занимается профессионально, — математике и лингвистике, эссеистике и поэзии, психологии и романной прозе. Во французскую поэзию Рубо буквально ворвался в начале пятидесятых годов; не кто иной, как Арагон, сразу же заметил его и провозгласил новой надеждой литературы. Важными вехами в освоении мифологического и культурного прошлого Европы стали пьесы и романы Рубо о рыцарях Круглого Стола и Граале, масштабное исследование о стихосложении трубадуров, новое слово во введении в европейский контекст японских структур сказал стихотворный сборник «Эпсилон».