Пари с маркизом - [84]

Маркиз нежно прикусил сосок зубами, и Белинда вскрикнула. Колени ее подогнулись. Николас подхватил Белинду одной рукой, продолжая лизать сосок, и помог шагнуть назад. Через миг она уперлась в изножие кровати.

– Так о чем это я? – пробормотал Николас, делая вид, что задумался. – А, точно. Я же провожу исследование! – Его руки скользнули ей на талию. – Само совершенство, – сказал он. – Думаю, тебе раз и навсегда следует отказаться от корсета. Он тебе абсолютно не требуется, а если мы вдруг решим, что хотим cinq à sept, справиться будет гораздо проще. Особенно если завтра днем мы окажемся в поле какого-нибудь фермера.

– В поле? Заниматься любовью снаружи, под открытым небом? – Белинда смотрела на него так, будто Николас сошел с ума.

– Полагаю, подобные штучки также были не во вкусе Федерстона?

Она покачала головой и облизнула губы.

– Никогда. Даже ночами.

– Значит, он был болваном. Я хочу тебя везде, где мы только ни окажемся наедине. – Николас взял ее за бедра, повернул и скользнул руками вперед, к завязкам панталон. – Держись за кровать, – велел он.

Белинда послушалась, сжав пальцами медные прутья, но пока Николас развязывал бант, удерживавший панталоны на месте, не могла понять, что он собирается сделать. Взять ее прямо тут?

В комнате было тепло и даже душно, но когда Николас стянул с ее бедер панталоны и они сползли на лодыжки, Белинда вздрогнула, чувствуя себя ужасно уязвимой – она голая, на дворе день, и он видит ее в таком положении, находясь вне поля ее зрения. Что Трабридж там делает?

Николас опустился на колени.

– Подними ноги, – попросил он.

Николас потянул болтающиеся у щиколоток панталоны. Они присоединились к остальной одежде в углу, вместе с чулками и подвязками, и его руки, обжигая, заскользили вверх по ногам. «О боже, – сообразила Белинда, – он смотрит прямо на мою голую попу!» Николас поцеловал ее там, губы тепло прижались к ягодице, и ее снова охватил приступ девичьей застенчивости. Она что-то протестующе промычала, попыталась повернуться, но он не позволил.

– Шш-ш, – увещевал ее Николас, целуя в спину. – Позволь мне. Я хочу смотреть на тебя и трогать тебя. Каждое… твое… местечко.

Ладони легли ей на ягодицы, погладили их.

– У тебя просто божественная попка, – сказал Николас. – Господи, я просто обезумел.

Трабридж резко встал и прижался к ней, чуть присогнув колени так, что вжался в нее бедрами. Белинда застонала, ощутив твердую выпуклость, прижавшуюся к обнаженным ягодицам. В сочетании с грубой шерстяной тканью брюк это было невероятно чувственно.

– Ну вот, – сказал Николас, прерывисто дыша, и двинул бедрами, заставив твердую выпуклость скользить по ее коже. – Надеюсь, теперь мы с тобой ответили на вопрос о твоей желанности? Если нет, я продолжу.

Белинда замотала головой. Этого она не хотела. Она желала того, ради чего сюда приехала: ощутить его тело на своем, его губы на своих, его естество внутри. Белинда жаждала этого.

– Нет, – выдохнула она. – Я тебе верю.

– Хорошо. – Николас поцеловал ее в плечо, и Белинда уже была уверена, что сейчас он снимет брюки и войдет в нее, но этого не последовало. Продолжая прижиматься к ней восставшим естеством, Николас протянул руки, просунул их между прутьями и прикоснулся к ней. Когда кончик его пальца скользнул между складочками ее потайного местечка, Белинда застонала. Наслаждение пронзило насквозь, но этого было мало. Она хотела большего.

Белинда попыталась пошевелить бедрами, но Николас, значительно превосходивший ее весом, буквально пригвоздил ее к спинке кровати, и она могла только стоять там, пока он ласкал ее через прутья – нежно, почти деликатно, все сильнее прижимаясь к ее спине. Ничего подобного Белинда никогда не ощущала. Прикосновения пальца были едва ощутимы, они дразнили, обещали что-то необыкновенное, если только ей удастся прижаться сильнее. А сзади дразнило мужское естество, которое словно обещало то, что пока было недоступно. Словно пойманная в ловушку, Белинда отчаянно жаждала более смелой ласки, но до тех пор это все, что у нее есть.

Настоящая агония – желать, но понимать, что пока это недоступно. Просто невыносимо. Белинда попыталась сказать это, но не могла перевести дыхание, и поэтому из ее горла вырвался лишь всхлип. Николас поцеловал ее в ухо, лизнул мочку, и она снова задрожала, но руку он ближе не придвинул. И не отпускал ее.

– Чего ты сейчас хочешь? – прошептал Николас. – Скажи мне.

Сказать? Как Белинда может это сказать? Она вообще не может говорить, дышит, и то с трудом.

Николас ждал, поглаживая ее все так же едва касаясь. И брюки до сих пор не расстегнул. А когда убрал пальцы, Белинда отчаянно застонала.

– Николас, – шепнула она, охваченная девичьей застенчивостью. – Я не могу. Не могу!

Трабридж повернул ее лицом к себе, опустился на колени и поймал руки, которыми Белинда пыталась лихорадочно прикрыться. Переплел пальцы, широко развел их в стороны и поцеловал в живот. Все внутри у Белинды задрожало. А затем, к ее величайшему потрясению, поцеловал в треугольник волос внизу живота. Она пискнула, не сумев удержаться. Запаниковала, охваченная смущением, потому что ее накрыла очередная волна стыдливости.