Парча безоблачного счастья - [6]

- Они столько исходили за эти два года, - сказала Света, глядя на них.

- И все ко мне? - почти насмешливо спросил Данила.

- В основном да.

Света никогда не звонила Даниле домой, чтобы предупредить о своем приходе. Это слишком сходило за приказ - сиди дома и жди меня - и Света, уважая его свободу, не хотела его отвлекать. Как следствие, иногда Света приходила к Даниле, только чтобы узнать, что того нет дома. Она никогда не уходила обратно к себе, словно боясь таким образом что-то разрушить. Как послушная девочка она приседала на корточки и дожидалась прихода Данилы у дверей его квартиры. Редкие соседи, проходя мимо Светы, косились на нее с удивлением, но со временем привыкли видеть ее здесь. Света не обращала на них внимания. Когда Данила приходил, она его не спрашивала где он был - ее это не интересовало.

Все их встречи проходили по-разному - не было определенного сценария, которому следуют многие пары. Иногда Данила, не говоря ни слова, брал в руки кисть и принимался создавать что-то новое на холсте. Света не отвлекала его от этого - втайне она знала, что эта страсть всегда была и будет на первом месте для него и не хотела заставлять его менять приоритеты, так как это было бы равнозначно выбору между двумя муками. Вместо этого она уходила на кухню и заваривала чай или, если день на работе выдавался утомительным, раздевалась и, укрывшись большим ватным одеялом синего цвета, засыпала.

Свете нравилось это одеяло, под ним она чувствовала себя очень уютно. Однажды ей приснился сон и проснувшись она рассказала о нем Даниле:

- Весь мир превратился в твою кровать и это одеяло было небом. Людей вокруг было не очень много, но все были счастливы. А на небе не было не единого облачка, одна сплошная синева.

- А я там был? - с интересом спросил Данила.

- Был, конечно. Ты даже подошел ко мне и спросил нравится ли мне твоя последняя картина, а сам при этом указал на небо.

- То есть на одеяло?

- Да. Ты даже дал ему, то есть ей, картине, название.

- Какое?

- Парча безоблачного счастья.

- И что было потом?

- Я не помню. Помню лишь, что мне было очень хорошо под этим одеялом.

- А сейчас тебе хорошо под ним?

- Hо я же не полностью им закрылась.

- Это можно легко поправить.

- Именно об этом я и думала.

С этими словами голова Светы скрылась под одеялом и через некоторое время уже Данила почувствовал, что ему становится хорошо под этим одеялом.

Они сидели в зале и Света обратила внимание на то, что в комнате прибрано. Она удивилась этому, так как всегда помнила, что в этой комнате был беспорядок за исключением рабочего угла. Она поинтересовалась у Данилы почему.

- У меня было целых две недели. А это очень много свободного времени. Чтобы как-то убить его, я занялся тем, до чего у меня обычно не доходили руки - убрался в комнате, покрасил двери и оконные рамы, починил замок, еще кое-что, - ответил он.

- Откуда у тебя свободное время? Ты же всегда что-то не успевал делать, - спросила она, зная ответ заранее.

- Я не рисовал, - просто сказал он.

- Из-за меня?

- Из-за тебя.

- А если бы я не пришла?

Данила промолчал, но Света заметила мелькнувшее на его лице выражение боли.

- Ты ждал меня? - спросила она.

- А что мне оставалось делать?

Тут настал черед Светы промолчать. Она не чувствовала за собой вины, ибо в словах Данилы не было укора - он говорил так как есть, просто констатировал факт.

- Ты знал, что я приду? - решилась Света.

- Знал.

Поздно ночью, когда они уже лежали в кровати, укрывшись синим одеялом, Данила нарушил тишину и сказал:

- Если ты надумаешь уйти в следующий раз, то больше не возвращайся.

- Ты думаешь ... - начала Света.

- Я не знаю, - прервал он ее. - Hо я не хочу снова ждать тебя, как недавно. Это ужасно, поверь мне. Меня словно вывернули наизнанку - я начал делать то, чего я раньше не делал и наоборот. Я перестал рисовать, зато я стал ходить по гостям. Я не читал книг, зато я смотрел телевизор. Я начал думать о тебе, хотя раньше этого не делал. Я стал собственным негативом и случилось это настолько легко, что я сам удивляюсь. Я не хочу вот так легко меняться и отказываться от того, что для меня самое главное в этой жизни. Поэтому, если ты уйдешь, то больше не возвращайся. Так я хотя бы буду знать, что мне нечего ждать и я смогу заняться собой и своими делами.

- Я не уйду, - сказала Света, едва сдерживая слезы.

Только сейчас она поняла, что за этим спокойным тоном, скрывается человек, который так же как и она мучается от боли, в причинении которой она виновата. Данила не винил ее, ему даже мысль такая не пришла в голову. Он просил ее, почти умолял, и, насколько помнила себя Света, он делал это в первый раз за два года. Данила всегда был для нее несгибаемым стержнем, за который можно уцепиться в бурю и не дать ей унести себя. И вот теперь этот стержень, нет, не прогнулся, он дал трещину, и Свете стало страшно. Ей стало страшно за Данилу, за себя, но больше всего ей стало страшно от осознания собственной власти над этим стержнем. Ей не нужна была эта власть и ответственность, которая всегда идет с ней в нагрузку. Ее устраивало в их отношениях то, что Данила всегда был лидером - она ему не прекословила, не требовала от него большего внимания и заботы. Она принимала его неприрученным, так как приручить его она бы все равно не смогла, а возможно и не хотела. Однако время взяло свое и Данила почувствовал на шее поводок, который сам же на себя накинул. И он начал метаться.