Папство и крестовые походы - [14]

Но в его речи прозвучали и иные мотивы. Тех, кто примет обет идти в «святую землю», ожидает не только спасение на небесах, — победа над «неверными» принесет и ощутительные земные выгоды. Здесь, на Западе, — говорил Урбан, — земля, не обильная богатствами. Там, на Востоке, она течет медом и млеком, а «Иерусалим — это пуп земель, земля плодоноснейшая по сравнению со всеми остальными, она словно второй рай»... И, пожалуй, наиболее сильным доводом в устах папы был выдвинутый им тезис: «Кто здесь горестен и беден, там будет радостен и богат!». Как рассказывают некоторые летописцы, речь Урбана II была в этом месте прервана громкими возгласами: «Так хочет бог! Так хочет бог!».

Урбан II обращался прежде всего к рыцарской голытьбе: «Да не привлекает вас эта земля, которую вы населяете, — говорил он, — земля, в которой численность ваша растет, богатства же не умножаются». Папа откровенно звал рыцарство к грабежу восточных стран, — прямолинейность, хотя и кажущаяся, на первый взгляд, странной в устах верховного христианского пастыря, однако совсем не удивительная, если принять во внимание, что Урбан хорошо знал, с кем имеет дело.

В том, Что церкви не приходится ждать ничего хорошего от этих «благородных» разбойников, Урбан II мог лишний раз удостовериться во время своего пребывания во Франции. Почти накануне созыва Клермонского собора сам папа вынужден был осадить одного из таких чрезмерно беззастенчивых рыцарей, некоего Гарнье Тренэльского. Этот разбойничавший сеньор захватил в плен епископа Ламберта Аррасского. Почтенный прелат как раз направлялся в Клермон и близ города Провэна был похищен этим рыцарем, чаявшим получить солидный выкуп со своего пленника. Лишь вмешательство папы, который пригрозил святотатцу отлучением, заставило Гарнье выпустить епископа из своих рук.

Вот таких-то рыцарей, в первую очередь, и имел в виду Урбан II, когда выступал в Клермоне: а им, конечно, мало было «небесного счастья»; они жаждали и поместий, и звонкой монеты, и других земных благ. То же самое можно сказать и о владетельных сеньорах, которым становилось тесно на Западе и которые стремились расширить свои имения. В своем выступлении Урбан II обращался и к магнатам.

Некоторые новейшие буржуазные историки уверяют, что, организуя поход на Восток, папство якобы больше всего хлопотало о... мире среди христиан в Европе. Папство изображается этими учеными носителем некоей абстрактной идеи мира. Такого рода высказывания по существу являются лишь домыслом, служащим интересам папства. На самом деле, в основе папской пропаганды крестового похода лежали, как мы видим, определенные социально-политические потребности господствующего класса на Западе. Католическая церковь хотела направить на далекий Восток хищные устремления рыцарской вольницы, чтобы удовлетворить жажду земельных приобретений и грабежей рыцарства за пределами Запада. Тем самым крестовый поход упрочил бы и власть католической церкви на Западе, а заодно и расширил бы ее за счет стран Востока. В этом и заключались, с точки зрения папства, задачи похода, провозглашенного на Клермонском соборе.

Речь Урбана II нашла живой отклик среди собравшихся. Программа похода на Восток встретила сочувствие феодалов, которым эта экспедиция сулила новые земли и добычу. К тому же рыцарство не было полностью безразлично и к религиозным лозунгам похода, выдвинутым папой. Реальные грабительские цели похода большинству рыцарей представлялись окутанными религиозным покровом: в алчном воображении мелкого феодала спасение христианских святынь символизировало подвиг, в котором религиозные цели сливались с вполне земными, захватническими устремлениями.

Но зажигательной речи Урбана II внимали не только рыцари и сеньоры. Его слушал также изможденный от голода и исстрадавшийся в крепостной неволе деревенский люд. Нищие мужики больше всего хотели освободиться от гнета феодалов и именно потому мечтали об искупительном подвиге. А разве папа теперь не указал им, в чем должен заключаться этот подвиг?

Обещанием вечного спасения тем, кто примет мученичество за «святое дело», а еще более — сказками о земле, «текущей медом и млеком», папа взбудоражил и воображение крестьянской бедноты. Земля и свобода — вот что чудилось обездоленным людям в речи Урбана II. И это казалось им тем более достижимым, что папа, стремясь ускорить выступление из Европы рыцарей, чьи разбойничьи «таланты» грозили благополучию крупных феодальных собственников, лгал без всякого стеснения: путь к Иерусалиму, заявлял он, не длинен, достигнуть святого града не составит сколько-нибудь серьезных трудов. Папа умышленно преуменьшал перед неискушенными слушателями тяготы похода, прекрасно понимая, конечно, что тысячам людей, которых он толкает на кровавую «стезю господню», грозит неизбежная гибель.

Так случилось, что клермонская речь папы возымела действие, значительно превзошедшее ожидания ее автора и, может быть, даже не вполне согласное с интересами феодальных организаторов крестового похода.

Что касается рыцарей и сеньоров, то здесь клич об освобождении «святой земли» брошен был удачно. Все предшествующие события подготовили феодалов к тому, чтобы подхватить его и устремиться на завоевание заморских земель.