Папа и море - [38]

Он был ужасно польщен тем, что папа говорит с ним о больших, важных проблемах, и пытался изо всех сил понять, о чем идет речь.

— Ты так считаешь? — спросил папа. — Что никакой системы у моря вовсе нет?

— Ясное дело, нет, — сказал сын, отчаянно надеясь, что ответил правильно.

Несколько чаек взлетели с мыса и начали с криком кружить над островом. А шум прибоя под ними казался дыханием моря.

— Тогда, значит, море живое, — задумчиво сказал папа. — Можно предположить. Оно ведет себя как хочет, и его нельзя понять… Раз лес боится моря, значит, море живое?

Муми-тролль кивнул, горло у него пересохло от волнения.

Папа помолчал немного. Потом встал и сказал:

— Значит, это море дышит в Черном Оке. Это море дергает канат лота. Все ясно… Оно унесло мой волнорез, чтобы подразнить меня, забило тиной мои сети и пыталось украсть нашу лодку…

Он стоял и нахмурившись смотрел в землю, но вдруг мордочка его разгладилась, и он с явным облегчением сказал:

— Тогда мне не надо ничего понимать. Просто у моря неважный характер.

Муми-тролль понял, что папа говорит сам себе, и ничего не ответил. Папа пошел в сторону маяка, тетрадь в клеенчатой обложке осталась лежать в вереске.

Морских птиц стало больше. Они летали целыми тучами и кричали, как обезумевшие. Муми-тролль никогда не видел разом столько птиц. Там были и маленькие птички — они истерически метались из стороны в сторону, новые стайки вылуплялись из яиц. Муми-тролль смотрел на них и понимал, что птицы тоже мчались прочь от холода Морры. Но он им помочь не мог. Впрочем, какое это имело значение. Главное, что папа говорил с ним по-новому, и Муми-тролль этим гордился.

Все стояли внизу у маячного холма и тоже смотрели на птиц, наполнивших все небо своим страхом. Внезапно вся стая повернула в сторону моря и мгновенно исчезла. Остался один лишь прибой.

Море сильно шумело, пена, белая как снег, летела на берег. На западный мыс волны набежали, как белые драконы с разинутой пастью. «Ну теперь-то уж Рыбак доволен», — подумал Муми-тролль.

И вдруг он увидел, как бетонный домик Рыбака опрокинулся. Следующая волна разбила стены.

Рыбак распахнул дверь и, махая руками, помчался сквозь пену волн. Он залез под свою лодку, лежавшую высоко на берегу килем вверх. На мысу не осталось никого, только голые камни да еще железные опоры, торчавшие, как редкие зубы.

«Клянусь своим драгоценным хвостом! — подумал Муми-тролль. — Папа прав, у моря отвратительный характер!»

— Но ведь он насквозь промок! — воскликнула мама. — Может быть, он поранился осколками, когда разбились оконные стекла… Мы должны ему помочь, ведь он остался без крова!

— Пойду погляжу, в чем там дело, — заявил папа. — Я собираюсь защищать свой остров!

— Но ведь весь мыс затоплен, это опасно! — крикнула мама. — Волны могут унести тебя…

Папа побежал за лотом, висевшим под винтовой лестницей. Он был очень взволнован, ему казалось, что голова у него легкая, как облако.

— Не бойся, — сказал он. — Пусть море ведет себя, как ему вздумается, мне до этого дела нет. Я собираюсь защитить всех обитателей этого острова, всех до одного. Теперь я знаю, что мне делать.

Папа пошел вниз по склону. Малышка Мю бежала за ним, прыгая, как блоха, она что-то кричала, но ветер подхватил ее слова и унес прочь. Муми-тролль продолжал стоять в вересковой пустоши и смотрел на мыс Рыбака.

— Ты можешь пойти со мной, — сказал папа. — Пора тебе учиться вступать в борьбу.

Они побежали вниз к затопленному мысу. Малышка Мю прыгала на обеих ногах, хвостик ее волос распустился на ветру и развевался ореолом вокруг головы.

Папа смотрел на злое море, набрасывавшееся на остров во всем своем величии. Море вздымало белопенные волны, обрушивало их на берег и отсасывало назад, медленно и головокружительно заглатывая. На мыс оно посылало волну за волной с отчаянным грохотом и ничем не скованной свободой. Волны перекатывались через мыс. Папа обвязал живот веревкой и протянул сыну другой ее конец.

— Я вижу, Морра вовсе заморочила тебе голову, — сказал он. — Обвяжись веревкой тоже и иди за мной. Веревка должна быть натянутой. Сейчас мы обманем море. Ну и ветрище, сам видишь — ураган, да и только.

Папа переждал самую высокую волну и пошел по скользким камням к скале, торчавшей неподалеку от берега. Когда следующая волна настигла его, он уже успел миновать эту скалу. Веревка, натянутая между ним и Муми-троллем, легла на нее, море сбило их с лап, закружило, но веревка выдержала.

Когда волна пронеслась мимо, они заскользили дальше по камням и повторили свой маневр у следующей скалы.

«И как тебе только не стыдно! — с горечью подумал папа о море. — Меру надо знать…

Над нами ты можешь издеваться, мы стерпим. Но напасть на Рыбака, этого жалкого рака-отшельника, который обожает тебя, просто возмутительно…»

Налетевший на мыс огромный вал утопил папин гнев.

Он был почти у цели. Веревка у него на животе натянулась. Он уцепился за край скалы всеми четырьмя лапами. Однако новая громада зеленого мрака накрыла его, веревка ослабла, и его смыло в море.

Как только папа смог высунуть мордочку из воды, он начал быстро карабкаться на берег. Лапы у него дрожали. Он стал тянуть сына, который беспомощно плюхался в воде на подветренной стороне. Они сели на камни рядом, дрожа от холода. На противоположной стороне мыса скакала, как мячик, малышка Мю. Они поняли, что она приветствует их. Папа и Муми-тролль посмотрели друг на друга и засмеялись. Они перехитрили море.