Пантанал и дети Ла-Манша - [33]
Я был сто крат умнее всех малолетних придурков в колледже, а химию знал лучше преподавателя химии. И что?
Тогда я ставил химию выше генетики. Химия могла все — так я считал. До определенной степени верно. Знание приходят с возрастом. Уже став профессором, получив кучу премий и назначенный директором Биологического Центра в Солсбери, я смог оценить реальные масштабы и понять, что если химия была холмом, с которого приятно скатиться на велосипеде, то генетика — это Эверест во плоти.
Но химия тоже неплохо. Особенно когда под рукой куча разнокалиберных препаратов. Сиди и смешивай — как говаривал старик Дерек Бартон[18].
Конечно, это было незаконно, но я бы никогда не пошел на это, если бы не Олсопп. Я не поднял руку на закон, если бы Олсопп не поднял руку на меня. О, как. Да и не поднял он в общем — то руку. Потому что не успел.
Но обо все по порядку.
Случайно я подслушал разговор Ослоппа с его партнером по команде Эйроном Ричардсоном. Или не случайно, не суть важно. Умение вовремя выуживать полезную информацию — моя фирменная черта. Они обсуждали полезность «коктейлей» для игры.
Я совершил опрометчивый поступок. Подошел к Олсоппу без подготовки и напрямик сказал:
— Бруталин совершенно бесполезен. С него только жопа растет. Я могу предложить кое — что получше, и ты выбежишь стометровку из десяти секунд.
Он сначала опешил. Потом взъярился.
— Ты подслушивал, козявка!
Выкрутил мне нос до крови. Кровь потом сутки не останавливалась. И я зарекся действовать напрямик.
Когда он отпустил многострадальный нос, я в запале крикнул:
— Тогда я продам таблетки команде Caterham School![19]
Это был наш главный конкурент, и я, зря его упомянул.
Олсопп вернулся и дал мне так, что искры из глаз посыпались. Как мне было больно! Я потом плакал втихаря. Но урок зря не прошел.
На следующий день я подошел к Олсоппу и сказал:
— Ты тысячу раз прав. Никому я таблетки не отдам, кроме своей команды. Надо быть патриотом в конце концов. На, делай с ними что хочешь!
И протянул пакетик. Маленький, дюйма на полтора, из плотной желтой бумаги. Совсем крошечный и безвредный. В нем лежала самая настоящая «торпеда» с эффектом абсолютного привыкания и зависимости после первого приема. В течение месяца после первого приема организм показывал выдающиеся спортивные результаты (проверено на наркоманах). Единственный недостаток не позволял мне афишировать препарат и продать «Astra Zeneca паблик лимитед компани»[20].
Через месяц организму наступал полный капут. Внутренние органы шли в разнос, и все испытуемые наркоманы перемерли как мухи, высрав перед смертью собственные мозги. Ну и что с того. Только воздух стал чище.
Боже, как после этого заиграл Олсопп! Он бегал как бог. В колледж зачастили вербовщики из лучших универов, чтобы заполучить новую звезду. Ослоппа показывали по кабельному. Но сексом он занимался так себе.
Я за ним не следил, как такое можно подумать. Я следил за Айрис. Я всегда знал, что она в конце концов будет моей, и просто обязан был присматривать за своей собственность.
По мне, так они занимались этим слишком часто, и девушка должна была попасть ко мне слегка изношенной. Но на моем отношении к Олсоппу это никак не отразилось. Я поступил как джентльмен, не позволив Олсоппу умереть по — скотски.
Он умер на поле, как герой, с мячом в руке. Бежал красавец 17 — ти лет под рев стадиона. А потом сердце его просто остановилось. Как он красиво упал. Это замечательно было видеть в замедленной съемке. Я ломал руки в под трибунном помещении от восторга. Оттуда же наблюдал, как полицейские уводили Эйрона Ричардсона, все знали, что он основной поставщик команды. Он кричал в отчаянии и пускал сопли. Я считаю, что он вел себя недостойно.
К девушке я отнесся со всем почтением и не стал травить ее дешевыми возбудителями, вызывающими бешенство матки. Тогда я уже всерьез увлекся генетикой и синтезировал препарат, направленный на внесение изменений в генетический аппарат соматических клеток. «Пудра Бляшке» на этот раз вызывала легкие мутации в системе ДНК.
Айрис стали нравиться ароматы лосьонов определенных типов, выявились предпочтения в цвете одежды. Надо ли говорить, что все получилось «в цвет». У девушки парень погиб, а я тут как тут. Мы стали встречаться.
Природой у самок создан естественный психологический барьер, чтобы они не отдавались первому попавшемуся бабуину с торчащим членом. «Пудра» при наших встречах этот барьер убирала.
Я не сразу ею овладел, сначала помучал. Когда я ее целовал, ее била сильная дрожь. Она сама признавала, что с ней это впервые. Я обеспокоился и уменьшил дозу.
Как я не оттягивал удовольствие, секс в конце концов случился. Как вам сказать. Я не стал другим. Любовь не застила мне глаза. Меня по — прежнему звали Эрик Бляшке, ребята не хотели со мной дружить, и я любил химию и биотехнологию теперь.
Секс конечно штука приятная, но не настолько, чтобы живописать ее томами любовной лирики. И вообще, всё это довольно приземленно.
После секса остались кольцо губной помады вокруг члена и тупые боли в пояснице. И это любовь, поразился я.
