Пантанал и дети Ла-Манша - [32]

— Меня замминистра по твоему поводу вызывал, — продолжал Мельник. — Ты понимаешь, Адольф, что сейчас подставляешь меня своими измышлениями. Ты, меня — а я тебя вместо себя подставлю. Твою многострадальную попу.

— В ней и так 5 пулевых! — взмолился я.

— Ты своей инвалидностью тут не размахивай! — взорвался генерал. — Ты что, совсем тупой? Мне с тобой как со стеной разговаривать? — он повернулся к стене. — Ау! Ты меня слышишь?

Потом повернулся ко мне.

— Что ты там в рапортах понаписал? Дюма, бляха — муха! Ты почему ко мне сразу не пришел? Я тебе сколько раз говорил — все рапорта ко мне сначала! Вот смотрю на тебя, Адольф, нормальный мужик, в компании с тобой хорошо сидеть, виски выпить, но работать с тобой это такой геморрой! Ты в курсе, что тебя давно бы вышибли из органов, если бы не я? Мне все говорят — уволь Бекка! Мои замы как один твердят. Замминистра уже не в первый раз требует. Только благодаря мне ты держися!

— Но ведь вам я нужен зачем — то? — нагло спросил я.

— Хрен его знает! — признался генерал. — Ты мне тоже надоел.

В полной задумчивости он погонял телефон в футляре по поверхности стола. Открыл и закрыл сейф, где как я знал, ничего не было, кроме конверта с 5 — ти тысячными купюрами.

Потом замер, будто обнаружив нечто ценное в своих изысканиях, и уставил на меня свои выпуклые буркала.

— Есть только один способ оставить тебя в органах! Это отправить тебя в эту чертову экспедицию на «Легасове»! Ты должен себя проявить. На той стороне Ла — Манша повод найдется!

— Шеф, но ведь крейсер потонет! Я уже и памятник видел! — вырвалось у меня.

— Пошел вон! — сказал генерал без тени раздражения.

6. Добрый самаритянин профессор Эрик Бляшке

Андаград. Еще до Конфликта. Оксфорд.

Родителей я ненавидел — они были нищие. В Оксфорде был вынужден жить на стипендию в тысячу фунтов, из которых на жилье в пригороде отдавал 800.

Чтобы продлить свое существование в биологическом смысле будущий лауреат Кимберовской премии в области генетики вынужден был толкать дурь студентам, хотя поклялся больше этого не делать после случая в колледже с Олсоппом. Тогда футбольная ассоциация предприняла беспрецедентные меры, которые ничего не дали лишь по причине того, что той дури, что нашли в крови лучшего питчера колледжа, официально не существовало.

Потому что она еще не была придумана. Мной.

Олсопп парень был выдающийся, хоть и полный идиот. Высокий, голубоглазый. Не мудрено, что лучшая красотка колледжа Айрис Бишоп, остановила на нем свой выбор. Еще бы не остановила. Он колотил всех соперников без разбора, пер как танк — точно так же, как на поле, когда выводил сборную колледжа в финал.

Где был я? И что был я?

А я был самый умный, и до определенной поры делал все, чтобы об этом знало, как можно меньше людей. Люди завистливые твари. Спят и видят, как бы подставить.

Я увлекся химией с детства. Первым взрослым опытом стало то, что из обычных снадобий, купленных в самой обычной аптеке, я синтезировал нюхательный порошок, которые не слабо вставлял и который мои одногруппники покупали за бешеные деньги.

Одно время я неплохо приподнялся, пока в один печальный день дорого и безвкусно одетый пакистанец не прижал меня к стенке в вонючем проулке. Единственно что меня спасло, что пакистанец был жадный. И когда я ему пообещал безвозмездно (то есть даром) отдать всю партию, почти и не бил совсем.

На следующий день я отдал ему большой пакет синтетического порошка, который я сам назвал «пудра смерти». Тупой пакистанец не обратил внимания, что я обращался с пакетом исключительно в перчатках.

Еще через день согруппники вполголоса сообщали новость о некоем Гасане — пострадавшего от собственного товара, хотя некоторые утверждали, что сам он не потреблял.

Никто не знал, что «пудра» легко проникает через барьерные слои кожи и отлично усваивается организмом с последующим некрозом тканей и полным выпадением в осадок. Обнаружить «пудру» нереально, ибо все ее составляющие самые обыкновенные и куплены в аптеке без рецепта.

Но с порошком пришлось завязать, потому что в Пакистане жило слишком много людей.

Я бы и Ослоппа не стал убивать, если бы не Айрис.

О, Айрис.

Коротко об Айрис.

У нее был карамельный цвет волос, ямочка на подбородке, пухлые губки бантиком и синие глаза. Она была белокожая и округлая. Округлое лицо, округлые груди, округлые бедра. Настоящая женщина. Ее можно было тискать и целовать как большую плюшевую игрушку.

Она выделялась из учениц колледжа, потому что была секси. Остальные были или страшны как смерть или с кривыми ножульками. Да и тема сисек частенько была не раскрыта.

Когда Айрис Бишоп проходила по лужайке перед колледжем, у мужской половины начиналась истерика, крутые парни распускали павлиньи перья, а у ботаников раскалялись пенсне.

В колледже девочки носили строгие синие юбки, но Айрис носила ее так, что ягодицы терлись изнутри, точно просясь на свободу. Пацаны кончали ведрами в туалете, представляя эту картину.

Олсопп завладел ею походя. Так было положено. Самый крутой пацан колледжа всегда дружил с самой крутой красоткой.

Один я был возмущен. Какого черта? Я понимал, что справедливостью в этом мире и не пахло никогда. Хотя жил один наивный