Пансион Евы - [44]

Ненэ выронил лопату и согнулся пополам, содрогаясь от рвоты и ужаса.

Вечером, едва растянувшись на койке, он заснул в полном изнеможении. Даже бомбы, которые рвались совсем неподалеку, не могли его разбудить. Фронтовой сон.

Койку напротив, через проход, занимал щуплый рыжеволосый паренек. Ненэ познакомился с ним в первый же день. Соседа звали Личо Фумагалли, он был из деревушки Калатофими, и ему совсем недавно исполнилось восемнадцать лет. Очевидно, положение на фронте стало настолько критичным, что командование лихорадочно мобилизовывало даже школьников. Вечером люди из подразделения, измученные непосильной работой, уплетали дневной паек: по двести грамм заплесневелого хлеба и по миске похлебки из бобов. Личо подсел к Ненэ:

— Привет! Ты новенький?

— Да, вчера прибыл. А ты?

— Я уже здесь больше недели. Страшно попервости?

— Страшно, — признался Ненэ.

— Ладно, освоишься. Я первые дни тоже ужасно боялся. А сейчас вроде ничего, привык понемногу. И ты привыкнешь.

Личо рассказал Ненэ, что в их команде практически не было кадровых военных, один лейтенант Каммарата, да и тот недавно после контузии. В основном отделение состояло из гражданских лиц: таких же молодых ребят, как они, недавних студентов, нескольких пожилых мужчин, бывших учителей, рыбаков, крестьян да нескольких моряков из расформированных экипажей. Медпомощь оказывал один ветеринарный врач предпенсионного возраста. «Да, — подумал Ненэ, — в этом бункере собрались вояки еще те».

— А у тебя девушка есть? — расспрашивал Личо.

— Есть, осталась в Монтелузе.

— Красивая?

— Очень. У нее каштановые волосы и карие глаза. Учительница латыни. А у тебя?

— Да, есть. Это моя любовь навеки, — Личо вынул из внутреннего кармана фотокарточку, приложил к губам и поспешно убрал.

— Это твоя невеста?

— Нет, мы не обручены. А ты со своей девушкой… вы…

— Конечно, — гордо ответил Ненэ.

— А я вот с женщиной еще ни разу не спал.

— Ну, ты хоть со своей девушкой целовался?

— Да, и много раз! Как ты думаешь, когда я вернусь с войны, она мне даст?

— Конечно, даст, — ободрил Ненэ товарища. — Ты вернешься героем. Ни одна девушка тебе не откажет!

— Правда?

Личо аж весь засветился от счастья. Потом опять достал фотокарточку, приложил к губам, спрятал и, продолжая улыбаться, лег на свою койку.

На следующий день подразделение отправили расчищать обломки в дальний конец поселка. Ненэ работал бок о бок с Личо, как вдруг завыла сирена, загрохотали орудия и начался очередной авианалет. Над их головами пронесся сначала один штурмовик, потом сразу второй. Фонтанчики пулеметных очередей взрыли дорожную пыль. Следом тяжело шли бомбардировщики. Воздух наполнился омерзительным свистом хвостовых стабилизаторов, и сразу же последовал грохот разрывающихся бомб.

— В укрытие! — скомандовал старшина, а люди уже бежали что есть силы к щели с накатом, устроенной в земле метрах в ста от завала. Двое из подразделения лежали неподвижно, сраженные осколками наповал. Ненэ обернулся — Личо корчился на земле, обе ноги были перебиты, кровь хлестала из артерий, попадала на густую пыль и застывала в виде грязных бурых комочков. Личо выл и безумно смотрел Ненэ в глаза, ничего не соображая. Одна лишь дикая пронзительная боль заполняла его в эту секунду. Недолго думая, Ненэ бросился к товарищу, поднял, положил его руки сзади себе на плечи, взвалил на спину и потащил к укрытию.

Все вокруг было наполнено адским грохотом, шелестом осколков, свистом и разрывами бомб, ревом моторов, пулеметными очередями. Ненэ не чувствовал ни ужаса, ни страха, его инстинкты оцепенели, тело двигалось само собой, уши заложило, глаза заливал грязный липкий пот. Ненэ лишь отчетливо слышал мычание Личо, вернее, ощущал затылком вибрации, исходившие из его горла. Да еще явственно чувствовал на своей шее теплую струйку крови, смешанную со слюной изо рта Личо. Щель с накатом была уже совсем близко, люди махали руками и кричали, но ни один их них не вылез из укрытия, чтобы помочь. Вот Ненэ уже у края окопа, как вдруг в пяти шагах разорвалась бомба. Ненэ почувствовал один за другим два тупых удара в спину и рухнул навзничь на дно окопа, с товарищем за плечами. Два осколка вонзились под лопатку и в позвоночник Личо. Если бы Ненэ не тащил его на плечах, осколки достались бы Ненэ.

Моряки подняли Личо и бережно положили на расстеленный бушлат. Ненэ задыхался, в глазах стояли кровавые слезы, ни ног, ни рук он больше чувствовал. Потом, сделав нечеловеческое усилие, подполз к Личо. Агония была мучительной: ноги парня дергались в конвульсиях, он хрипел, на губах пузырилась кровавая пена. Правая рука бессознательно скользнула во внутренний карман, но тут тело содрогнулось в предсмертной судороге, и Личо затих. Матрос закрыл парню глаза. Бомбежка продолжалась, а Ненэ сидел у трупа и тупо смотрел на бледное, искаженное гримасой лицо. По щекам Ненэ катились слезы, смешанные с кровью, пылью и потом.

Минут через тридцать налет прекратился. Над площадкой стояло облако дыма и пыли. Неподалеку что-то с треском и шипением горело. Кашляя и ругаясь, люди потихоньку вылезали из убежища. К Ненэ подошел старшина, внимательно посмотрел ему в лицо, заметил следы слез, но ничего не сказал.