Пансион благородных девиц - [37]

– Она была здесь, – зачарованно сказала Оливия.

– С меня хватит, – сказал Генри, стоявший за ее спиной, – я не подписывался жить под одной крышей с призраками.

– Она ничего тебе не сделает, – спокойно сказала девушка. – Я видела ее призрак всего однажды. Она приходила ко мне всего раз, а к тебе вот уже дважды…

– Потому что меня здесь не должно быть, – сделал вывод Генри.

– Не бойся ее. Мертвые живым не опасны. Страшиться надо живых…

– Оливия, ты меня пугаешь, – сказал Генри.

– Что здесь произошло? – Кларисса вошла в библиотеку и приоткрыла рот от увиденного. – Какой ужас! Это произошло со всеми лампами, которые были включены на момент подключения электроэнергии, – пояснила она.

– Но кто включил их здесь? – спросил Генри. – Свет пропал ночью, в библиотеке он должен был быть погашен.

– Кто знает, может я читала и забыла выключить его вечером… – сказала Кларисса.

– Или кто-то другой, – буркнул себе под нос Генри.

– Неважно. Я помогу Виктории убрать здесь, как только отвезу Джима обратно.

– Я тоже, – сказала Оливия.

– А я пас, – Генри поднял ладони вверх. – Я уже понял, что бессмысленно просить взять меня с собой и оставить на станции, потому я просто проведу остаток этого длинного дня на улице. Может, пока солнце еще не село полностью, ходячие мертвецы меня не тронут.

Генри истерически хохотнул, а Кларисса вопросительно посмотрела на Оливию.

– Завтра ты закончишь портрет, – сказала Кларисса, – и мы распрощаемся. Навсегда.

Генри одобрительно закивал.

– Пускай так, – сказал он, – а то, честно признаться, – он подошел ближе к женщинам, – меня уже тошнит от Джонатана, его компании и этой, – он показал пальцем на место под люстрой.

Генри вышел во двор, где Виктория следила за электриком Джимом так, как надзиратель следит за заключенным.

– Что-то я не припомню тебя, – бестактно спросил у Генри мужчина, жуя жвачку.

– А я здесь новенький, – улыбнулся Генри. Улыбка его была неестественной, он и сам не понимал своего состояния. – А кого припомнишь? – спросил он, отводя Джима дальше от Виктории, якобы чтобы просто пройтись по территории двора.

– Да был, кажется, когда-то мужик один… Я уже и не скажу, когда это было. Приезжал, точно. Вроде как работал, дом перестраивал… Давно это было.

– А как его звали, не помнишь? – спросил Генри.

– Скажешь тоже, – усмехнулся Джим.

– А что насчет Виктории? – тихо спросил Генри. – Она же вроде из вашего городка… Что ты о ней знаешь?

– Да, она жила там… – электрик лениво почесал свой заросший жирный подбородок. – Насколько я знаю, сама она родом не из нашего города.

– А откуда?

– Отсюда, конечно, – ответил Джим.

– Что значит: отсюда? – удивился Генри.

– То и значит. Она жила там со своим мужем, пока тот не умер пару лет назад, а тогда вернулась в этот дом.

– Ух ты, – сказал Генри, – а с каждый разом становится все интереснее и интереснее!

– А ты здесь как? – спросил Джим. – Гостишь?

– Вроде того… – Генри заметил, что Виктория не сводит с них взгляд. – Я приехал сюда с Оливией… Мы, вроде как, скоро поженимся…

– Как-то ты неуверенно говоришь об этом, – рассмеялся тот.

– Вот, – незаметно к ним подошла Кларисса, чем немало удивила обоих (хотя Генри думал, что его уже ничем не удивишь и не напугаешь), – оплата.

Она протянула Джиму конверт.

– Здесь все, как мы договаривались, – добавила она, – и даже немного больше. В благодарность за оперативность и конфиденциальность.

– Уяснил, – улыбнулся Джим, забирая у Клариссы конверт. – Приятно было познакомиться, Генри, – довольно сказал он и пожал руку Генри.

– Взаимно, Джим, – ответил тот.

Он долго стоял, глядя вслед уезжающему серебристому Мерседесу, зная, что самому ему в спину смотрит Виктория, которая все еще стояла на ступенях у входа. Но он не знал, что помимо нее за ним наблюдают еще несколько пар глаз, точнее – пустых глазниц, «смотрящих» из окон чердака.

– Я немного пройдусь, – громко сказал Генри, чтобы Виктория услышала. Он не обернулся, не посмотрел на нее, а просто медленно зашагал в сторону ворот, пряча руки в карманах.

Начинало темнеть. И без того пасмурный день стремительно терял свое последнее освещение. Генри шел вперед, не задумываясь над тем, куда и зачем он идет. Он знал, что в дом возвращаться ему не хочется. Боялся ли он снова встретить компанию худощавых мертвых парней? – вряд ли. Какая-то его часть даже хотела снова получить лопатой по голове, да так, чтобы уже насовсем. Генри изрядно надоел такого рода отпуск. Голова плохо соображала, а зачатки шизофрении, имеющиеся, пожалуй, у каждого среднестатистического современного человека, пустили корни в самый центр его мозга, уверенно пробираясь к глазам и периодически посылая им всевозможные пугающие образы.

Виктория вошла в дом только тогда, когда Генри окончательно скрылся из поля ее зрения. А он шел. Просто шел. По дороге, по которой совсем недавно проехали колеса серебристого Мерседеса.

Он улыбался. Кажется, прогулка, подобная этой, последний раз в его жизни была, когда ему было лет двенадцать. Тогда он был в летнем лагере. Особого уединения с природой Генри Харрис не искал никогда, но сейчас так хорошо посреди леса ему было второй раз в жизни.