Пансион благородных девиц - [39]

– Спасибо тебе и прости, – шепнула она, – но я уже все перепробовала. Ты – мой последний шанс остаться с нашими девочками.

Генри смотрел, как она жадно поедала еще теплое сердце.

– Беги, – шепнул кто-то ему на ухо, вея холодным и вонючим дыханием.

Генри обернулся и увидел рядом с собой того самого мужчину, что мгновение назад лежал мертвый рядом с Абигейл. Глаза его были пустыми и мутными, кожа бледной и сухой, а за разрезанной рубахой виднелась огромная гниющая дыра. Генри посмотрел в сторону, где только что была Абигейл, и увидел на ее месте остальную компанию мертвецов.

– Беги! – злобно повторил бессердечный труп.

Генри, пятясь, пробирался из леса спиной вперед, пока не выпал на дорогу. Последнее, что он запомнил – был яркий свет фар серебристого Мерседеса.

Глава 8

– Бог ты мой, Оливия! Кого ты притащила в дом… – причитала Кларисса, ходя из стороны в сторону.

– При чем здесь я? – раздраженно ответила Оливия. – Ведь это тебе захотелось новый портрет! Если бы не эта затея, ваше знакомство ограничилось бы одним днем.

– Ты представь, что было бы, если бы я сбила его насмерть! – продолжала ругаться Кларисса.

– Генри, – улыбнулась девушка, заметив, что тот приоткрыл глаза. – Ты пришел в себя?

– Что произошло? – спросил он.

– Так вышло… – замялась Оливия.

– Я сбила тебя прошлым вечером, – твердо ответила Кларисса. – Ты вывалился из леса спиной вперед прямо под колеса машины. Я успела затормозить, но теперь на капоте вмятина, а на лобовом стекле трещина.

Ее голос был полон упреков, и она этого не скрывала.

– А у тебя вся спина синяя, – тихо добавила Оливия, – а еще, как мне кажется, ты снова стукнулся головой…

– Жаль, что недостаточно сильно, – буркнул Генри и закрыл глаза, пытаясь прислушаться к своему организму, и понять, где именно ему больно. Казалось, что везде.

– Отлежись до обеда, – властно сказала Кларисса, – после этого продолжим работу. И завтра ты будешь свободен.

– Мне будет подписана «вольная»? – с трудом рассмеялся Генри.

– Будем считать эту неуместную шутку следствием травм, – сказала Кларисса. – Оливия, жду тебя внизу.

– Что ты там делал? – спросила Оливия у Генри, когда тетка вышла из комнаты.

– Болтал с папашей, – ответил тот.

– Что?

– Скажи, Лив, а ваша… Абигейл… она была та еще сердцеедка, верно?

Генри насмешливо посмотрел на Оливию, глаза которой вдруг яростно загорелись.

– Что ты сказал? – спросила она, пытаясь сделать вид, что не расслышала его вопроса. Генри отметил, что у нее это выходило не очень.

– Помнишь, я говорил тебе, что видел ее в библиотеке? Ты тогда еще разобиделась, что она «пришла» именно ко мне, а не к тебе. Ну так вот… я видел ее снова. И, Лив, поверь, мне совсем не понравилось то, что я увидел… Не хочешь меня просветить: что за чертовщина творилась в этом доме? Или – продолжает творится?..

Оливия сидела рядом с ним на кровати. Она отвела взгляд в сторону, затем встала и подошла к окну.

– Про Абигейл Дункан ходили разные слухи, – неожиданно для Генри, который уже привык не получать ответы на свои вопросы, она стала говорить, глядя в окно, – многие ее называли ведьмой, кто-то, как было модно в те времена: вампиром и кровопийцей. Но она не была никем из перечисленных монстров. Она была несчастной женщиной, которая болела страшной болезнью. Будь она ведьмой, то умерла бы в возрасте всего пятидесяти лет?

– Может быть ее убили, – равнодушно сказал Генри.

– Ее не убили. Она была больна, – сказала Оливия.

– Потому она ела мужские сердца?

– С чего ты это взял?

– Видел собственными глазами.

– Что ты видел? Галлюцинация? Не более того…

– С чего бы? – Генри встал с постели. – Или я чего-то не знаю о кухне Виктории, – он попытался засмеяться, но смех отдался болью в ребрах на спине. – Когда ты возмутилась, что Абигейл видел я, а не ты, я понял, что она мне не привиделась. И ты это знаешь… Лив! Прекращай отрицать! Я уже давно понял, что с этим местом что-то не так. И, наверное, даже смирился с этим.

– Ты не понимаешь! – Оливия повысила голос.

– Так объясни мне!

Девушка сделала глубокий вдох.

– Когда тебе станет лучше, спускайся вниз, – сказала она, – пообедаешь и продолжишь работу над портретом.

– Тебя волнует только портрет? Ответов мне не дождаться?

– Я буду ждать внизу.

Она вышла из комнаты. Генри лег на кровать, поморщившись от боли. Ему даже не был предложен аспирин, но его это не волновало, не удивляло. Он вспомнил отца. Галлюцинация? Ну уж нет. Генри стал рассуждать логически, как ему казалось:

Ему шел двадцать восьмой год. Да, он достаточно молод, но все же уже достаточно прожил, чтобы замечать за собой странности раньше. Но он их не замечал. Итан тоже ничего такого не наблюдал за другом, на работе проблем не было, кроме последнего рабочего дня перед этим злосчастным отпуском. Так неужели отца и правда нет в живых? Если это так, то ему самому нужно скорее возвращаться домой. Несмотря на все разногласия, отец – его единственный родной человек, его семья. Безусловно, их отношениям далеко до той близости, какую испытывают друг ко другу члены семейства Оливии (даже после смерти некоторых из них). Генри невольно улыбнулся, но больше от ироничности ситуации, в какой оказался.