Паноптикус - [3]

— Сколько у нас ещё осталось контейнеров? — спросил он, очевидно обдумывая какую-то свою мыслишку.

— Пять, — ответил Еремей; он отошел в сторону, словно любуясь делом собственных рук: получилось как всегда — кибернетик как кибернетик.

— Приготовь контейнер номер четыре. Через часок мы выходим на поверхность, на кормёжку. Всё подготовь.

Андроид равнодушно кивнул головой. Равнодушно-то равнодушно, но не совсем: какая-то лёгкая тень легла на чело Еремея. Легла и тут же бесследно исчезла — вроде и не было вовсе. Опечалился ли робот или нет, поди разбери. Может и не было ничего, а так — игра воображения, полёт разгулявшейся фантазии.

— Кстати, как там поживает наш пациент? — словно между делом поинтересовался кибернетик.

— Состояние стабильное, без изменений.

— После кормёжки, я, пожалуй, наведаюсь — соскучился, — и Людцов скабрёзно похлопал себя по паху жестом совсем не элегантным и не аристократическим: не маркиз де Людцов, а какой-то поддатый сатир.

* * *

За пределам каюты «маркиза де Людцова» космический корабль рассыпался. За её пределами он скорее походил на свалку чем на звездолет последнего поколения. А ведь ещё недавно он сверкал в вакууме свей суперсовременной изоляционной обшивкой — звезда среди бесчисленного множества звёзд. Сверкал, сверкал и досверкался. Что произошло, в чём причина аварии, кто виноват в случившемся — вопросы, которые безнадёжно повисли в воздухе и на которые никто до сих пор не может ответить. Да и кому, собственно отвечать — отвечать, собственно, почти некому. Войдя в атмосферу планеты, «Экзис» потерял конструктивную целостность, он раскололся надвое и одна треть его горящим болидом ушла в сторону Южного полюса, а остальная часть вместе с манёвровыми двигателями спикировала на Западный континент. Во время катастрофы наличный состав экипажа в большинстве своём находился в состоянии глубокого биоза. Из бодрствующих три человека оказались на оторвавшемся куске звездолёта. Из остальных пятерых двое погибли в ходе жёсткой посадки, а тем кто выжил было не до гипотетических вопросов — им предстояла серьёзная борьба за место под солнцем. Так что да — отвечать, считай, некому.

Две трети космического корабля «Экзис» спикировало на Западный континент в районе горного хребта Хрепс. Назвать посадку мягкой не поворачивался язык. Выйдя из своей каюты Людцов оказался в лабиринте полуразрушенных, бледно освещённых коридоров. Некоторые из них были расчищены от завалов, некоторые — нет, оставаясь похожими на городскую свалку. Как ни странно, но контур звездолёта сумел сохранить свою герметичность, несмотря на аварийный режим посадки. Обшивка сделала своё дело, видать недаром она так празднично блистала посреди звёздочек Мироздания — имела на то, как не крути, полное право. Правда теперь внутреннее пространство корабля более всего напоминало Содом и Гоморру. В этом распутстве, вырванных со своих мест предметов и оборудования, можно было блуждать сутками напролёт. Многие коридорные скрепы потеряли свою первоначальную форму, деформировавшись во время столкновения с почвой. Всюду валялись фрагменты внутренних конструкций, осколки стекла, металлические ящики, пачки каких-то бумаг. Большинство автоматов-уборщиков были выведены из строя, другие оказались под завалами тяжёлой негабаритной техники. Чтобы их освободить, требовалось привлечь специальное оборудование, а сделать это, опять же, было невозможно из-за критической нехватки рабочих автоматов первой необходимости. В сравнении с каютой кибернетика здесь царил полный хаос, ничего общего с рафинированным будуаром «маркиза да Людцова».

Владислав шёл по коридору, хрустя осколками стекла; какие-то металлические детальки скрежетали под грубою подошвою его ботинка. Носком его Людцов отфутболивал попадавшиеся на пути теки с документацией. В местах где отвалились декоративные панели внутренней обшивки просматривались пористые, ярко-жёлтые пласты утеплителя и свисали тропические лианы электрических кабелей, толщиной с кисть взрослого человека. Кое-где продолжали работать лампы дневного света. Некоторые люминесцентные трубки безостановочно моргали, не в состоянии стабилизировать ионную дугу. Магистральные короба во многих местах были погнуты под действие кинетической силы; на каких-то отрезках пути большие их сегменты полностью отсутствовали, сорванные чудовищной перегрузкой. Короче говоря: Содом и Гоморра. Людцов привычно двигался в этом бедламе. В этом Содоме и Гоморре он был своим, здесь он чувствовал себя, как рыба в воде. Он любил эту обстановочку всеобщего разврата и бесповоротного упадка. Она согревала ему дряблую душу. Спать желательно под шёлковым балдахином, но постоянно жить в подобном интерьере, наверное, было бы очень скучно.

Глава 2

Вездеход остановился на краю обрыва. Вниз уходил поросший кустарником, каменистый склон, достаточно крутой, хотя при желании, разумно маневрируя, вездеход мог бы совершить по нему экстренный спуск, возникни в том необходимость. Совершить спуск — да, но не подъём; с подъёмом всё обстояло гораздо хуже, подобная крутизна была машине явно не по плечу. Негромко щёлкнув, правая сторона кабины раскрылась.