Паноптикум - [157]

Да, тогда он был счастлив. Теперь он тоже счастлив. Блаженству нет предела, когда Шомош спрашивает его:

— Вы на чем приехали сюда, товарищ Макула?

— На такси, — отвечает Макула.

— Если вы разрешите, я отвезу вас домой…

— Благодарю, о благодарю… Но разрешите вас попросить отвезти меня не домой, а в контору…

— Ну что вы, товарищ Макула! — вмешался в разговор секретарь партийной организации Липпаи. — Неужели вы хотите прямо с похорон ехать на работу? Вы должны ехать домой и там отдохнуть, это будет самое лучшее.

Макула кланялся, благодарил за все, полный великой признательности.

— Я вас очень прошу, товарищи… Единственный отдых для меня теперь — работа. Единственный. А кроме того (товарищ Бунетер знает об этом), мне надо подготовить отчет для министерства: здесь присутствующий товарищ Шомош просил представить ему к завтрашнему утру отчет о запасах шпината, имеющихся в южной Венгрии.

— Успеется, — отмахнулся Шомош. — Один день — не беда! Я вам серьезно говорю, успеется.

— Нет, не успеется! — запротестовал Макула. — Срок остается сроком. Срок сильнее смерти. Если вас не очень затруднит, товарищ Шомош, если вы на меня не рассердитесь, то я очень вас прошу: будьте так добры, отвезите меня в контору. Нет у меня другой жизни, кроме работы, извольте знать.

Расселись по машинам. Товарищ Шомош, как это всем было известно, курил сигары. Одну он закурил сам, другую предложил Макуле.

— Благодарю покорно! «Турул»? Очень, очень хорошо, — сказал Макула и закурил.

Не прошло и нескольких секунд, как душистый дым сигар наполнил весь автомобиль. Главный бухгалтер откинулся на мягкое сиденье и всем своим существом почувствовал, что этот день был действительно самым прекрасным, самым счастливым днем его жизни.

Машина скользила, мягко покачиваясь. Макула курил с такой страстью, как будто хотел вместе с дымом втянуть в себя весь мир. Автомобиль свернул с кладбищенской дорожки. Макула выглянул из окна и еще раз в дыме сигары увидел могильный холм с крестом. Фамилии «Макула» отсюда уже не было видно, и лишь на миг мелькнуло перед ним имя «Тереза», но серые облака дыма тотчас закрыли его. Сколько раз за свою жизнь произнес он это имя? Вероятно, больше миллиона?..

Автомобиль, мягко покачиваясь, выехал на главную аллею кладбища и покатил еще быстрее.

Нет, сегодня на небо вознеслась не Тереза. Это было вознесение Дьюлы Макулы. Если кто-нибудь в тот день и оказался в раю, то это был именно он.

1953

ОРЕХОВАЯ СКОРЛУПА

Дело было чрезвычайно деликатное.

Читатель это очень быстро поймет, как только, хотя бы поверхностно, ознакомится с топографией местности. Так вот, здесь находится одна вилла, и в ней живет семья Граначей. А там — другая вилла, где в должности швейцара состоит и проживает Тинко с семьей. Первая — двухэтажный особнячок. Вторая — большой трехэтажный дом, разделенный на квартиры. Обе виллы окружены маленькими запущенными садиками, заросшими сорняком, каких очень много в окрестностях холма Роз. Люди работают много, они сажают древо социализма, и нет у них времени заботиться о цветочных клумбах. Правда, обязанность строго соблюдать рабочие часы, не задерживать людей после трудового дня начинает уже сказываться и на состоянии садиков. Человек, кончающий в пять часов рабочий день, приходит домой, хватает лейку и садовые инструменты, поливает, копает, подравнивает, выпалывает сорняки, одним словом, по совету Вольтера, ухаживает за своим садиком.

Садики двух соседних вилл разделяются забором. Этот забор не что иное, как результат горячих споров, компромиссов, нарушаемых то одной, то другой стороной, разрыва добрососедских отношений, вступления в переговоры, завершившиеся, наконец, кое-как скрепленными соглашениями. Все вышесказанное началось между владельцем особнячка и швейцаром большой виллы еще в 1950 году и продолжается вот уже четыре года, непрерывно переходя из одной стадии путаницы в другую.

Точка зрения Гранача следующая: стоимость забора — сто двадцать шесть форинтов за метр. Значит, практически забора вовсе и не нужно, так как он обойдется слишком дорого. Забор нужен только символический, поскольку при социализме еще существует частная собственность, за которую хотя теоретически и не следует бояться, но практически все-таки надо. Особенно приходится опасаться мелкобуржуазных пережитков у супругов Тинко, которые совершенно выводят их из душевного равновесия. Это случается чаще всего осенью, когда они вдруг принимаются красть орехи с единственного дерева в саду у Граначей. Формально забор тоже является мелкобуржуазным пережитком, плодом недоверия людей друг к другу, поэтому-то Гранач и не торопился выстроить ни двадцати, ни десяти, ни даже одного метра забора, а ожидал результата постепенного пробуждения разбойничьих буржуазных инстинктов у Тинко.

Точка же зрения Тинко состояла в следующем: раз стоимость забора сто двадцать шесть форинтов за метр — значит, забора не надо. К тому же он отделяет людей друг от друга, вместо того чтобы сближать их. Это аргумент принципиальный. Аргумент же практический состоит в том, что забор только отгораживает часть упавших на землю орехов и препятствует свободному переходу в соседний сад, хотя одновременно и защищает хорошо ухоженный сад Тинко от слишком большой свободы передвижения со стороны соседей, которых до некоторой степени приходится опасаться. Ведь люди вследствие сохранившихся в них мелкобуржуазных пережитков не могут еще разумно пользоваться предоставленной им свободой.