Панкомат - [40]

Это был рассвет.

Конечно, для того, чтобы освежить этот рассвет, нужно было избавиться от прошлого раз и навсегда.

— Я хочу петь, — сказал Зе.

— Петь и пить, — ответила ему Оля.

— Пить, пить, — подтвердила недавно пришедшая девочка, худая, как велосипед, Саша.

Демьян, встречая ее, всегда говорил:

— С-са-ш-ша, Саш-ша, как сам-ма?

Это был чисто босяцкий диалект. Но Демьяна сейчас не было. Он сидел дома и смотрел черно-белый телевизор «Рассвет-307», у которого вместо ручки переключения каналов были плоскогубцы. Демьян был большим мечтателем. Он представлял, что идет на дело. День спустя эти мечты должны были быть вылиты на чьи-то уши.

Например:

— Вчер-ра, ну эт-то, я ездил ч-чисто в Крымск. Чисто Крымск.

— Что ты там делал? — спросит, например, Масхадова, подружка его Танюхи, которую он называет Говна.

— Да так, — он загадочно взглянет вдаль, радуясь своим недоговоркам.

— Ладно, говори, Серый.

— Слышишь, родн-ная, чо ты хочешь? Секса? У меня месячные, родн-ная.

— Да пошел ты, Демьян.

— Да я же тебя знаю. Если я не скажу, ты же разденешься прямо здесь, на улице.

— Да ты офигел, Демьян.

— Ладно, ладно, р-родная. Ты пойми, я — бос-сяк. Я ч-чисто придерживаюсь, ну как, ч-чисто принципа — жизнь — говно, а п-потом — смерть.

— Демьян, ты заебал, я это уже двести раз слышала!

— Родная, я скажу это в сто первый раз. Короче, сл-луш-шай. Приходит ко мне Футбол-л. Приходит, ну как, чисто потрещ-щать. Так, о жизни, поняла. Но ты — девка, что тебе в этом понимать. У вас все мысли в одном месте.

— Слышишь, Демьян, базар фильтруй!

— Да ладно, не кипятись, Масхадова! Ща я тебе расскажу.

— Что? Где ты вчера куралесил?

— А ты с Говной была?

— Да ты охуел, Демьян!

— Га! А помнишь чисто роб-бота Вертера?

— Чего?

— Кор-роче, родная, я решил купить себе маш-шину?

— Да ладно, Демьян. Откуда у тебя деньги?

— Ты, да ты мне не веришь? По-твоему, раз я — босяк, у меня не может быть денег. У меня много денег! Просто я — распл-лл-лл-ачиваюсь. Я выплачиваю, сл-лл-ышишь, десять штук в мес-сяц.

— Да что ты рассказываешь, Демьян. Я же тебя знаю.

— Я был чисто в Крымске.

— Да что ты там делал?

— Мы с тип-пами девку продавали.

— Какую еще девку?

— Девка, в натуре, влетела. Я хотел ее сначала на ут-тэп продать, чтоб отрабатывала, а потом я встречаю л-людей на ресторане. Они говор-рят — дав-вай отвезем ее в Ростов-в. Чисто в Ростов. Я говорю — пац-цаны, это смерть. Мне ее ж-жалко. Ты, да вы поймите, бос-сяк — это человек с широкой душой! Я пон-нимаю, что ей нужно отработать. Но это ж-жестко. Хуже может быть, ну, ч-чисто, если ее в Армению чисто отправить на отработку.

— Ты же сказал, что приходил Футбол.

— Д-да.

— Так ты с Футболом трещал, или с кем-то еще?

— Короче, Футбол приходил с пацанами.

— Ты это только что придумал?

— Ты чо, родная, хочешь, чтобы я с тобой по п-понятиям поговорил?

— Да ты охуел, Демьян.

— Короче, я тебе рассказываю! На ресторане, ну как, я встретил л-людей раньше. До этого. А потом, н-ну как, Футбол-л пришел. Мы ч-чисто трещ-щали.

— На чем это ты там трещал?

— Слышишь, родная, пизди аккуратней! За базар и ответить мож-жно.

— Да ты меня уже достал, Демьян!

— Достать можно хер из штанов! Я тебе рассказываю, родная!

Возможно, каждый человек на земле был чем-то особенен именно в эту минуту. У биоволн есть свои приливы и отливы, и мы об этом ничего не знаем.

— Пойдем в ванную, — сказала Вика.

— Я хочу сыграть на гитаре, — возразил я чрезвычайно пьяным голосом.

— Разве ты умеешь играть на гитаре?

— Какая разница? Я учусь.

— Ты учишься играть на гитаре?

— Нет, я вообще — учусь. Учусь жить, учусь думать.

— А меня ты хочешь чему-нибудь научить?

— Да.

— Да? — она, было, обрадовалась.

— Давай я научу тебя пить!

— Давай!

Это было удивительно, что Вика согласилась.

Глава 9

Разговоры о создании партии уже давно ходили в нашем кругу. Было очевидно, что ничего трудного в этом нет. Партия — это люди и их желания. Еще вернее — это люди и желания отдельных. В остальном — идешь и регистрируешься. Избираешь командира. А дальше — и флаг тебе в руки. И — хрен на воротник. Сцена. Аплодисменты. Сплоченный ансамбль. За кадром — сауна и голые девушки. Все хорошо и душевно. Играет оптимистический марш. Чтобы победить, нужно верить. Нужно ходить на лекции почитателей Норбекова. Наш век ученичества уже закончен — мы будем действовать. Нам не хватает совсем немного. Пару сотен тысяч долларов, и утро — первое после того, как они появились. И можно больше не обращать внимание на липкие рты телеведущих. Ведь все понятно — они долго тренировались, чтобы корчить политикопонимающе-констатирующие лица. Именно в них, в этих телеведущих, и есть весь политический шарм.

— Нам кажется, что в этом что-то есть, — снова говорил Петр, — а это — просто мимика телеведущих. Бороться с собратом — естественная потребность человека. Без этого он просто не способен существовать. Умение задраивать мозги масс — очевидно важная деталь политики. Нам нужно смотреть на это сверху, точно из космоса. Есть сверхпотребление. Это — высота. Остальные бьются над тем, чтобы обеспечить сверхпотребление избранных. Мы все работаем для того, чтобы у нескольких десятков людей были большие яхты, острова, дорогие безделушки. Но, вместо того, чтобы осознать, Иван лошит другого Ивана, чтобы быть хоть чем-то похожим на толстых. Пусть Иван уничтожит Ивана. Зато он будет уверен, что живет не зря. У каждого из Ивана есть целые закрома концепций. Каждый из них прав. Но именно теперь мы не будем говорить об уважении к цене. Мы не будем говорить о том, что у каждого человека есть шанс принять какую-либо идею. И та идея, которая пропитала Ивана, есть Ivan eat Ivan. Все остальное — его много — но оно существует для того, чтобы заполнить мышление Ивана деталями. И вот, русский человек копается в деталях, и его воспитывают в том духе, что умные люди в девяностые годы сумели заработать деньги, а все остальные — они не так умны. Никто не говорит о том, что все состояния были не заработаны, а отобраны или украдены. Об этом кричал старики, нищие и прочий люд, не обремененный популярностью и успехом. В этом есть суть. Отношения раб-господин ныне модифицированы и выглядят в виде красивой фенечки. Модно, когда у тебя есть возможность эксплуатировать. Но, как мы можем вывести из пропаганды средств массовой информации, наш мир перешел в постиндустриальную стадию. Вы в этом верите? Богатые и раньше жили постиндустриально? Вы думаете, что-то изменилось? Появился новый эрзац, когда за дешево можно почувствовать себя господином. Именно для этого и существует сотовый телефон. Тот, у кого сотовый телефон дороже, господиннее относительно того, у кого он дешев и прост, а особенно перед тем, у кого его вообще нет. Но, к сожалению, простой русский человек не имеет никаких мыслей по этому поводу. Он ест то, чем его кормят. А кормят его постоянно. Богатый Иван уверенно обеспечивает свое богатство. Иван! — говорит он. — Слушать «наших», Иван. Иван! Торчать от камеры в сотовом телефоне! Иван! Борись с Иваном, Иван. Поднимай цены на жилье! Поднимай цены на продукте на оптово-розничном рынке! Ищи слабого, Иван! В итоге оказывается, что Иван хорош лишь тогда, когда у него ест царь.