Панкомат - [10]

— Да, да, — отозвался Саша худой, — надо въебать.

Петр влез в стол, и две бутылки достал. В воздухе ощутился эфир. Я имею в виду ощущение, которое прозрачно, когда всем хорошо.

Водка полилась. Девочки оторвались от хитроумного своего курения, смазанного помадой, протянули ручки к бокалам. Зе влез в холодильник, вынул капусту на тарелке, два соленых огурца, помидорчики и шмат сала. Сало порезали на досточке. В ней завиднелась прослойка мясца.

…Фаст-фуд. Огромная страна пищевой резины. Еще немного, и мы обгоним ее в деле опластмассивания продуктов, и кто из нас будет круче, уже никто теперь не знает.

A.S. Antysoft никогда не спал, потому что известно, что 60 % мозга ночью не спит — какая-та гадость промывает реестр, и мы видим сны. Он их видел прямо в машинном коде. От этого он не заботился о безопасности. Создатели assembler могли отдыхать — их породила матрица. A Antysoft был ярлыком бога на рабочем столе всей этой мировой каши. Он, бог, матрицу-то и создал. Только наплевать ему на судьбы. Не мы ведь его дети, а она.

— Хуевая водка, — сказал Юрий, запивая водой.

— Нормальная. — ответил я.

Зе, заиграв, решил спеть. Говорили, что он то ли учится, то ли уже отучился по классу вокала в Самаре. Может, бокала, а не вокала?

Вокала, конечно же, у Зе никакого не было. А, впрочем, зачем он? Я, например, используя «My_real_voice» могу засунуть в жопу целое поколение наших певцов, ибо как их и не засунуть? У них у многих — и классы вокала, и классы бокала.

Это — иной мир. Сфера, которая транслирует свои внутренности населению.

— Смотреть! — командует она.

Но это волновало не меня. Я был человек операций и операндов, и меня интересовала лишь практика — радостная, будто созерцание Будды.

A.S. Antysoft…

Но хватит о нем. 15 лет. А я — здесь. Я даже не могу продать ряд своих наработок. Некуда продавать. В Москве ее не поймут, да если и поймут, то не заплатят, как надо.

Там — другой бизнес. Хотя, несомненно, торговать можно и там. Русская торговля — это медвежий рынок. Но пока мне на это наплевать.

— Существует армянское видение вопроса, — сообщил Петр, — а есть — и туркменское отношение к делу. Это то, когда цель твоей жизни — искать тех, кто ниже, и тех — кто выше. Не важно, каков тот, кто выше. Ты тут же поджимаешь лапки и начинаешь танцевать. Даже если тебе предлагают съесть говно, ты вряд ли откажешься. Очень важно добиться, прорваться, чтобы не все были для тебя господами. Для этого к равным нужно относиться более, чем настороженно, и никогда не слушать их советов. Господа требуют подражания в деталях. Детали — самое важное. Не обязательно познавать суть того, как они прорвались, прогрызлись в господа….. Армянское видение — это умение действовать сплоченно, семейной командой. А-ля, мама, папа, я — спортивная семья.

Мир на земле.

Я хорошо помню этот роман.

Там были роботы-революционеры, а здесь был Петр, который разжигал сердца, и хотелось кричать, стрелять своими эмоциями, распаляясь все сильнее.

Мир на земле.

Зе запел своим бокальным голосом:

Серый день.

   В серый день

   Никто не умрет.

   Потому что сирень

   Никого не зовет.

   А в кустах — ебатория,

   Аж шелестит туман,

   Это — хуя акватория,

   Злой океан.

   Припев:

   Зачем это, я не знаю.

   Но о космосе далеком я мечтаю.

   В жизни есть тунец.

   Плавает, он, плавает.

   Короток его конец,

   Вот пришли менты

   с облавою.

   Припев:

   Кровать.

   Поутру живет кровать,

   Кто хочет в ней чесать.

   Сон гуляет по стеклу,

   Кто он, кто он, я ебу.

   Есть зверки на свете.

   Скучно, плохо им от нихуя.

   Опасайтесь, дети.

   Они скажут вам — хуя!

Потом все аплодировали.

Потом выпили.

— Александр Хуев умер в 1994-м году, — произнес Петр.

Я представил, как закончилась целая эпоха Севера русского. Как героин перестали возить в чемодане, или в гитаре Бобровского завода музыкальных инструментов. Венечка писал свою водка-кибер-поэму в строительном вагончике, так как чувствовал, что вся его жизнь — строительный вагончик. И побег — это прыжок из медленнососущего болота. Ты можешь отрицать общества. Можешь напиться и упиться. Но кто тебе там даст денег? Кто будет кормить тебя?

Есть только одно место, где всегда лучше, чем здесь.

Александр Хуев возил наркоту и пел для друзей. И я тоже куда-то шагнул. Только я — не они, я среди лучших — не лучший. И мне им никогда не стать.

— Короче водка — водкой, но он, видно, понял, что жизнь скучна. С такой фамилией на эстраду не пустят, и будут там править Пугачева и Киркоров, Кобзон и Ко. Присел Александр на кокаин. Оттого и помер.

В 1994-м году он выпустил альбом «Тимур и его член», который вообще был неплохо записан, и даже Сергей Чикаго и Сергей Го принимали участие в записи.

— А Че Ган? — спросил Зе.

— Да. Но — мало. Он же из наркотического плавания почти не вылазил, Че Ган. Я слушал этот диск еще тогда. То есть, диска никакого не было. Просто кассета была. Записывалась в Нарьян-Маре. Че Ган мало прожил.

— По ходу зимой, — заметил Саша Сэй.

— Не, летом. Но последний альбом — он не самый лучший. Перед этим в 93-м году Александр записал кассету «Зачем я, бля, родился?».

— Нихуя себе, — с восторгом сказал Саша 2.