Памятник и праздник: этнография Дня Победы - [52]
Обратимся к результатам еще одного опроса, проведенного Независимым институтом социально-экономических и политических исследований в марте 2012 года[29]. Здесь также победа в Великой Отечественной войне явно выходит на первое место в основании исторической памяти беларусов, но, что кажется еще более важным, — она объединяет и цементирует общее осознание прошлого, преодолевая политические деления.
Таблица 2. Распределение ответов на вопрос «На Ваш взгляд, какими событиями века беларусы могут гордиться в наибольшей степени?» в зависимости от поддержки беларусской власти (возможно несколько вариантов ответа)
Согласно проведенному в 2010 году опросу Института социологии Национальной Академии наук Беларуси 88,6 % опрошенных считают, что важнейшие государственные праздники в стране должны сохранять связь с событиями Великой Отечественной войны[52]. Исследование лаборатории «Новак», проведенное по заказу кампании «Будзьма»[53] в 2009 году, показывает аналогичную картину: абсолютное большинство жителей страны считает национальными праздниками День Независимости (57,7 %), который отсылает нас к освобождению Минска в 1944 году, и День Победы (20,9 %)[32].
Но среди проведенных опросов выделяется еще один момент, который свидетельствует об определенном разногласии между официальной исторической политикой и установками общественного мнения. Согласно данным Института социологии Беларуси 2010 года 43,9 % опрошенных жителей Беларуси считают, что День Победы — это в первую очередь День памяти и скорби по всем погибшим. «Праздничные» варианты интерпретации Дня Победы вполне конкурентоспособны, для 24,3 % респондентов — это народный праздник, для 20,4 % опрошенных — это праздник ветеранов войны. Это единственное различие в понимания победы в Великой Отечественной войне, которое фиксируется опросными инструментами, впрочем, особо в этом направлении беларусские демоскопы и не работали.
Как мы увидим далее, беларусские власти пытаются использовать оба регистра — и памяти жертв, и торжества победителей, но явно превалирует при этом праздничное и мажорное настроение.
Так или иначе, все данные исследований общественного мнения подтверждают вывод о том, что память о войне является главенствующей для исторической памяти и коллективной идентичности беларусов. Но сохраняется вопрос: является ли это результатом целенаправленной исторической политики власти, либо мы имеем дело с продуктом советской эпохи и надстройкой к нему, созданной уже в независимом беларусском государстве? В любом случае, траектория исторической политики Александра Лукашенко выглядит обусловленной не персональными интересами и волюнтаристскими мотивами, а вполне прагматической ориентацией на уже сформированные представления жителей страны. В текущей политической ситуации она оказалась эффективной.
Главной формой празднования Дня Победы в последние несколько лет (с 2010 года) является шествие ветеранов с возложением венков на Площади Победы. Но центральным моментом праздника, его кульминацией становится выступление президента Республики Беларусь Александра Лукашенко у Монумента Победы на этой же площади. Фактически это главный идеологический текст, задающий официальную версию интерпретации этого ключевого исторического события, связывающий прошлое с актуальной ситуацией в стране.
Выступление Лукашенко на церемонии возложения венков к Монументу Победы — это традиционное приветствие, которое повторяется из года в год. Тем не менее, интересно отметить, что нового было привнесено туда в 2013 году. Александр Лукашенко — яркий оратор, очень часто выступающий публично и уверенно чувствующий себя на риторической стезе, зачастую позволяя себе отвлекаться от написанного текста. Но на официальной церемонии Дня Победы он всегда зачитывает речь с листа, нивелируя персональные акценты.
При анализе выступлений за последние годы в них достаточно четко выделяются основные смысловые блоки, которые неизменно присутствуют в каждом выступлении.
Вначале выстраивается оппозиция между мирной современной жизнью и военными кошмарами («На родной земле не слышно грохота орудий и авиабомб. Поросли травой блиндажи и окопы. Остыли изуверские печи концлагерей. На месте руин и пожарищ поднялись новые города и деревни»). Здесь интересна локализация «родной земли» — в выступлении 2013 года она не конкретизируется, и можно лишь по контексту (дальше идет речь о «беларусском народе») предположить, что речь идет все-таки о Беларуси.
Вслед за этим в выступление вводится перформативный элемент, определение коммеморации, при этом само описание действия и определяет содержание происходящего. Речь идет о памяти, противостоянии забвению, усвоению уроков прошлого («наш долг, наша священная миссия — сохранить правду о той войне», «мы всегда будем помнить», «война остается в памяти благодарных потомков»). В последние годы позитивный дискурс памяти чаще всего противопоставляется негативному дискурсу фальсификаций или искажений. Здесь очевидно созвучие с российской исторической политикой, которая с 2007 года все более радикализируется в попытках «защитить память» о Великой Отечественной войне от фальсификаций, причем причиной этому становятся споры об истории с восточноевропейскими государствами (Копосов, 2011: 228–229). Лукашенко в своих выступлениях не уточняет, кто пытается «очернить подвиг», хотя по косвенным ссылкам в выступлениях предыдущих лет очевидна схожая направленность на то, чтобы приписывать исторические фальсификации соседним странам, выводя их из внутреннего контекста.
