Памятник и праздник: этнография Дня Победы - [50]
Одним из главных критериев оценки партизан было их отношение к людям, в частности, просили ли они еду и одежду, или насильственно отбирали. Существовало убеждение, что «настоящие» партизаны — «потому что им тоже нужно есть» — «тихо постучат, хлеба, молока попросят, а хулиганы обманом живут, все обманом забирают и пристрелить могут». В то же время «бандиты», «торбешники», «бобики» забирали все силой… В любом случае, партизаны дистанцировались и от первых, и от других, поскольку каждый человек с оружием представлял опасность для жителей деревни[20].
Поэтому совсем не удивительным выглядит свидетельство беларусского философа Валентина Акудовича о том, что простое население враждебно относилось к партизанам:
И на западе Беларуси (Гродненщина), и на востоке (Витебщина — партизанский край), в непосредственном, неидеологизированном разговоре в слове «партизан» звучит все, что угодно, от едкого скепсиса до унылого безразличия, но только не «беларусские сыны». За исключением немногочисленных фактов, народное сознание отреклось от партизанки, и потому нам не найти уважительных, благодарственных, отмеченных гордостью за мужественное действие интонаций в семантической окраске всего комплекса слов, которые ее определяют[21].
По утверждению Сергея Ушакина, переоценка партизанского движения в интеллектуальных дискуссиях, которая опирается на коллективную память деревенского населения, отображает парадигмальный сдвиг для памяти о войне в Беларуси — от «сопротивления» как ключевого тропа послевоенной истории к новому тропу «оккупации»:
В итоге партизанское движение в Советской Беларуси трактуется как чужая и чуждая практика самоуничтожения, как спущенная сверху форма деятельности и дееспособности, которая вступала в противоречия с любыми сколько-нибудь рациональными доводами и интересами местного населения[22].
Эти разночтения памяти в официальном регистре и массовых представлениях о прошлом предоставляют определенные политические возможности. Можно отметить отдельные попытки воспользоваться «контр-памятью» о войне для того, чтобы оспорить официальный образ этого события — и соответственно, подорвать легитимность власти.
Как уже отмечалось, по советской традиции память о Победе в войне служит одним из важнейших средств легитимации современного государственного режима в Республике Беларусь. Государство практически монополизировало эту память, контролируя доступы к ее трактовкам в исторической науке и каналам трансляции в культурной памяти. При этом беларусское государство фактически занимает позицию главного хранителя памяти о войне, постоянно активизирующего ее в публичном дискурсе и препятствующего забвению.
Но такое отождествление памяти о войне с официальным беларусским дискурсом приводит к тому, что любая трактовка военных событий политизируется. Помпезные и героические описания восхваляются властью и используются ею как инструментальный ресурс для упрочения своих позиций. Но и попытки пересмотра, иного прочтения войны на Беларуси опять же неминуемо попадают в политическое пространство.
В качестве примера можно привести случай с фильмом «Оккупация. Мистерии», снятым беларусским режиссером Андреем Кудиненко. Особенностью этого фильма стала своеобразная интерпретация партизанского движения (так, среди персонажей фильма резко негативно выделялся командир советского партизанского отряда) и упор на непосредственные человеческие эмоции, находящиеся вне идеологических рамок. Такой подход сразу же вызвал возмущение беларусских властей, Министерством культуры фильм был лишен прокатной лицензии и внесен в список кинопроизведений, запрещенных к показу в стране. Мотивировался запрет следующим образом:
«Трактовка партизанского движения в фильме противоречит истинной правде, может оскорбить чувства ветеранов войны и оказать негативное влияние на воспитание подрастающего поколения»[23].
Несмотря на это, фильм «Оккупация. Мистерии» был отобран для конкурсного показа на Московском международном кинофестивале в 2004 году, что вызвало официальные возражения посольства в России со ссылкой на «возмущение ветеранов войны». По мнению Саймона Льюиса:
Фильм «Оккупация. Мистерии» не только подрывает все официально принятые нарративы о войне, изображая партизан, особенно русских, в откровенно негероическом ключе; это не только выпад против социальных и эстетических ценности, но и затяжной плач по обреченной на исчезновение беларуской культуре[24].
