Памятник Дюку - [15]

Не знаю, сколько бы еще времени продолжался этот тягостный для меня разговор, но вдруг хлопнула дверь, и в комнате появилась Тонечка Потапова, быстрая, деловая и такая худенькая, что, казалось, никогда не ест и не пьет. А на самом деле она крепка и вынослива, быстрые ноги без устали носят ее с одного участка на другой, по всем этажам и зданиям. Ее нельзя назвать красивой, но что-то в ее лице привлекает, очевидно глаза, умные и всегда чрезвычайно серьезные. Всем курсантам известно, что ей уже двадцать два года, и это значительно сокращает число ее поклонников. Но, в общем, о ее сердечных делах мне известно немногое, хотя один раз я ее и провожал.

Кем она работает в клубе? Да кем угодно! Вместе с художником пишет лозунги на плакатах, у нее хранятся ключи от кладовки, где лежат шахматы, краски, рулоны красного кумача, бумага и еще десятки разных предметов, нужных и ненужных. Заведует и кинобудкой, и если заболевает киномеханик, сама становится к аппарату. Днем мотается по городу, выполняя поручения Коркина, а вечером собирает молодые таланты на репетиции кружков, участвующих в будущем смотре.

— Тонечка, — поднялся ей навстречу Лукин, явно радуясь, что наш разговор так внезапно прервался, — три дня тебя не видел!.. Как поживаешь, здорова или хвораешь?!

— Здорова, не хвораю, — в тон ему ответила Тоня и строго поглядела на меня. — Вы дождетесь, что Коркин о вас начальнику политотдела доложит!

Я повернулся к Лукину. Он спокойно улыбался, словно и не слышал, как Тоня невольно уличила его во лжи. Оказывается, никакого приказа Дедюхина нет!

— Уже доложил, — сказал Лукин, — так что ты не кипятись! Все знаем! — и только сейчас взглянул на меня. — Как раз мы этот вопрос прорабатываем…

— Не прорабатывайте, а действуйте! — сказала Тоня и взглянула на часы. — Честное слово! Через двадцать минут репетиция, а от вашей роты еще никого нет!.. Дождетесь, что вас самих проработают!..

— Тонечка, а ты когда сегодня освободишься? Я тебя провожать пойду! — сказал Лукин, подходя к ней поближе.

Она возмущенно вскинула худенькие плечи.

— В вашей роте нет никакого порядка! Где Попов, я ему пожалуюсь…

— Посиди! — сказал я. — Скоро придет!

— Вот что, друзья, — решительно сказала она, — мне тут с вами разговаривать некогда! И чтобы через десять минут курсанты были в клубе!.. Понятно? — и исчезла так же стремительно, как появилась.

— Ну, Алеша! Все уразумел? — сказал Лукин, качнув головой в сторону двери. — Можешь ты с ней бороться?.. Она только пикнет в трубку Дедюхину, и ты пропал!..

Агрессивное поведение Тони свидетельствовало о том, что у Коркина крепкие позиции, и Лукин это понял раньше и лучше меня.

Через пятнадцать минут десять певцов и танцоров во главе с Горчаковым шагали к клубу, а я с немногими оставшимися — так как добрая половина взвода ушла на консультацию по радиотехнике — до позднего вечера налаживал коротковолновый передатчик, пока меня не вызвал к себе Попов.

В голосе запыхавшегося дневального, прибежавшего за мной, мне послышались тревожные нотки.

— Сейчас приду! — сказал я, и настроение, испортившееся после невольного столкновения с Лукиным, стало еще хуже.

Но как только я вошел в канцелярию, Попов, весело взглянув на меня, крикнул:

— Входи!.. Входи!.. — словно приглашая меня к себе в гости.

Я взглянул ему в лицо. Нет, как будто все в порядке. Разноса не будет.

— Садись! — сказал Попов и взмахнул в воздухе каким-то листиком. — Тут для тебя Лукин документ оставил!.. Рекомендацию!.. Ты у него просил?

— Он сам мне предложил! — сказал я.

— Ну, это второе дело! А о том, что в партию хочешь вступить, ты с ним советовался?

— Об этом говорил.

— Нехорошо! — воскликнул Попов и положил рекомендацию перед собой на стол. — О таком деле я узнаю последним!.. — Он нахмурился. — А может быть, я не поддержу?.. Ведь сам знаешь! Не все у тебя во взводе ладится! И взыскание с тебя за утерю курсантского рапорта еще не снято!

Начало разговора не сулило мне ничего доброго.

— Значит, вы против? — спросил я, глядя ему в глаза и чувствуя, как накипает злость. — Тогда разрешите идти?!.

— Нет! Сиди! — крикнул Попов. — Как это у тебя получается! Утром одно, вечером другое!.. Даже и рекомендацией уже не интересуешься! А Лукин свой голос за тебя подает!

— Но вы против! А вы член партийного бюро!

— Да, я должен подумать и взвесить!..

Несколько мгновений я молчу. Сейчас я ненавижу Попова всем сердцем.

— Так вы хотите одним взысканием зачеркнуть всю мою жизнь! А разве, кроме ошибки, я ничего хорошего не сделал?

Попов повел головой, словно воротник стал ему тесен.

— И Коркин все время на тебя жалуется! Общественную работу ему срываешь!

— А не думаете ли вы, что он нам срывает боевую подготовку?

— За боевую подготовку я прежде всего с тебя буду спрашивать! — ткнул он мне в грудь пальцем. — Ну, скажи на милость, как же тебя в партию принимать, если ты не можешь понять, что общественная работа также воспитывает курсантов!..

Во мне все кипело. Разве непонятно, что Коркин работает на показуху?!

Попов взял рекомендацию Лукина и протянул через стол.

— Забирай! А о своем решений еще подумай!

Я взял и, медленно сложив листок, спрятал его в нагрудный карман гимнастерки.