Памяти Леонида Успенского - [7]
Леонид Александрович, бездомный бродяга, в годы немецкой оккупации Парижа скрывался от депортации на работы в Германию и разыскивался немецкой и французской полицией. (В его архиве хранится документ – повестка в немецкую комендатуру с фашистской свастикой). Тогда он примкнет движению французского Сопротивления. В 1944 году тайно, на чужой квартире, обвенчается с Лидией Александровной Мягковой (1906 – 2006). Вот что рассказывала и писала мне сама Лидия Александровна о начале их совместной жизни… Венчавший их священник отец Михаил Бельский смог предоставить бездомным новобрачным лишь плохо приспособленную для жилья сырую комнатку при Трехсвятительском храме. Неунывающие молодые супруги меблировали ее подобранными на свалке ящиками. К большому пятну плесени на стене приделали раму, и получилась эффектная абстрактная картина…
В еще не до конца освобожденном от немцев Париже Успенский во второй раз в жизни чудом избежит расстрела. Об этом подробно повествуется в его «Жизнеописании»: «Сейчас многие помнят освобождение Парижа в августе 1944 года. Густая и возбужденная толпа заполняла улицы. В эту толпу то там, то здесь с крыш и окон верхних этажей стреляли из пулеметов и винтовок. Это, естественно, вызывало панику. Попал под обстрел и Успенский, впервые выйдя на улицу свободно. Как раз в этот момент улица была полита пулеметной очередью (оказалось, что стреляли два японца с крыши церкви святого Иакова). В общей возбужденности стали хватать, кого попало. Обвиняя в стрельбе без особого разбора. Так около нашего Трехсвятительского храма два очень молодых мальчика в форме «внутренних сил Франции» схватили Леонида Александровича и повели в комиссариат. Перед этим был схвачен также какой-то парень, о котором окружающие говорили, что стрелять он не мог, так как не имел оружия. Пока Успенского довели до комиссариата, оттуда уже выносили этого парня мертвого, с пулей в затылке. В комиссариате все стены и пол были в крови. Пьяный комиссар бормотал что-то несвязное. Думается, Леонида Александровича спасло его всегдашнее спокойствие и сдержанность. Он стал объяснять ничего не понимавшему комиссару, что он подпольщик и т. д. Комиссар почему-то на этот раз не выстрелил и велел отвести Успенского в мэрию. Мальчики, задержавшие его, были потрясены увиденным и, выйдя на улицу, просто его отпустили. Так началась его свободная жизнь». После войны Успенские проживут шесть лет на квартире Владимира Павловича Рябушнского. Старообрядец, миллионер до революции, председатель парижского общества «Икона», писавший статьи на эту тему, жил на окраине Парижа, предоставив супругам одну из двух своих комнат. Лидия Александровна занималась там готовкой обедов на всех, Леонид Александрович писал иконы и делал первые шаги в теоретическом их осмыслении. Кажется, в 1945году туда приезжал для совместной с Успенским работы из Троицкого скита в Сен-Дени живший там перед принятием монашества Георгий Круг. По рассказам Успенских, Рябушинский перед смертью отказался от исповеди у православного священника, а поскольку не оказалось старообрядческого, умирая, он громко кричал, вслух исповедуя свои грехи. На его могиле на кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа поставлен великолепный резной деревянный крест работы Успенского.
Обращаюсь к воспоминаниям о неожиданных московских встречах Леонида Александровича, которым сам был свидетелем… Выставочный корпус рублевского музея (теперь не существующий). Показываю экспозицию икон XVII века делегации финского духовенства во главе с предстоятелем Автономной Православной Церкви Финляндии архиепископом Павлом (Олмари). Это очень красивый синеглазый старик в серебряных сединах – полу-русский, полу-карел. Среди нескольких священников – настоятель тамошней русской церкви о. Игорь Ранне. Поскольку в делегацию входит очень неприятного вида господин – что-то вроде министра культов этой страны, не понимающий по-русски, за неимением переводчика с финского, мою экскурсию блестяще переводит на немецкий язык ректор Ленинградской Духовной Академии епископ Михаил (Мудьюгин), бывший профессор Института иностранных языков и будущий архиепископ Вологодский и Великоустюжский. Долго рассказываю, стоя перед знаменитой иконой Тихвинской Богоматери 1680 года с множеством интересных миниатюрных клейм с историей чудотворного образа. В зал неожиданно входят только что приехавшие в Москву супруги Успенские. Я прерываю экскурсию, и они подходят под благословение хорошо знакомого им архиепископа. (В своей подробно иллюстрированной статье «Л.А. Успенский в Финляндии» («Светильник» 2002.) я пишу об их долгих и теплых взаимоотношениях).
И еще одна неожиданная встреча… Май 1971 года. Возвращаясь под вечер откуда-то из гостей, заходим в церковь Иоанна Предтечи на Красной Пресне. Идет всенощная. На архиерейской кафедре – епископ Роттердамский Дионисий и наш общий с Успенскими знакомый, архиепископ Бельгийский и Брюссельский Василий (Кривошеин). При помазании он с удивлением смотрит на супругов, а те на него – вот где встретились!.. На второй день Владыка Василий в очередной раз приедет к нам в Рублевский музей с интересным рассказом об Архиерейском совещании перед Поместным собором по выборам патриарха Пимена. (О встречах ним встречах в 1970-е годы подробно пишу в главе «Гость из Брюсселя» этой книги).
Давно уже признанная классикой биографического жанра, книга писателя и искусствоведа Валерия Николаевича Сергеева рассказывает о жизненном и творческом пути великого русского иконописца, жившего во второй половине XIV и первой трети XV века. На основании дошедших до нас письменных источников и произведений искусства того времени автор воссоздает картину жизни русского народа, в труднейших исторических условиях создавшего свою культуру и государственность. Всемирно известные произведения Андрея Рублева рассматриваются в неразрывном единстве с высокими нравственными идеалами эпохи.
В книге говорится о жизненном и творческом пути великого русского художника, жившего во второй половине XIV и первой трети XV века. На основании дошедших до нас письменных источников и произведений искусства того времени автор воссоздает картину жизни русского народа, освободившегося от татаро-монгольского ига и в труднейших исторических условиях создавшего свою культуру и государственность. Всемирно известные произведения Андрея Рублева рассматриваются в неразрывном единстве с высокими этическими идеалами эпохи.
5 декабря 1937 года на печально известном расстрельном полигоне НКВД в подмосковном Бутове смертью мученика окончил свои дни Владимир Алексеевич Комаровский(1883-1937) — художник, иконописец, теоретик и практик возрождения канонического православного иконописания в русском церковном искусстве XX века. Около полувека занимаясь поисками его работ, изучая с помощью наследников и близких знакомых художника его биографию и творчество, сложные повороты его трагической судьбы в послереволюционные годы, автор обращается к широкому кругу читателей, мало или вовсе не знакомых с именем этого незаслуженно малоизвестного замечательного человека и художника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.