Память земли - [70]

5

На другой день утром, не поднимаясь на второй этаж к себе в райком, Голиков зашел в кабинет Орлова.

— Борис Никитич! — сказал он приготовленное с ночи. — Вчера мы с вами сообщили в информации — правда, иносказательным образом — о съеденных крышах. Должны мы, кроме этого достойного шага, принять какие-нибудь меры?

Орлов был болен. Несколько дней он кашлял и чихал, сегодня выглядел совсем скверно, был красноглаз, с гриппозно припухшим носом, но, судя по разложенным бумагам, давно уже работал, был, как всегда, свеж, чист, отутюжен…

Оглядев Голикова, он засмеялся:

— Чего ты, Сергей Петрович, этакий вдруг настопырченный? Крыши не съедены, а лишь кое-где надобраны. И не радуйся, что ты здесь изобретатель правды; о бескормице сообщалось и до твоего приезда. Поэтому мы и проставили: «Все еще неудовлетворительно». А вот что вчера забыли — это сказать о перевыполнении графика волгодонцами.

Сергей совсем помрачнел:

— Какая же тут наша заслуга?

— А будь у них неприятность, чэпэ — ты отвечал бы? Отвечал. Да и что дебатами заниматься? Нам вменено в обязанность информировать обо всем, что творится на территории. Так что я дописал о Волго-Доне.

— Ну а все же в отношении крыш — какие меры?

Орлов улыбнулся:

— Тоже написал. Прочитай. Внизу поставим: «Райком партии» — и твоя подпись. Под ней: «Райисполком Совета депутатов трудящихся» — и моя подпись.

Сергей взял у Орлова лист, прочитал:

«Указание.

В связи с засухой, поразившей степную часть района, в целях нормализации зимовки скота, рекомендуем правлениям с/х артелей:

1) Перевезти с полей и использовать как корм все отдаленные стога соломы и кукурузные бодылья.

2) По возможности выделить с конеферм подстилочную солому и распределить между молочнотоварными фермами.

3) Пользуясь отсутствием снега, выпасать овец на площадях, покрытых сухостойной травой.

Парторганизациям и сельским Советам проследить за выполнением, подойти к вопросу с полной большевистской ответственностью».

Голиков согласился. «Указание» дали печатать машинистке, Орлов сказал:

— И все же главное у нас, голубок, не в этом, а в Волго-Доне. Прибыли бумаги из облисполкома, знакомься… Сегодня-завтра береговым станицам вступать в очередную фазу — выбирать места для новой жизни. Нам с тобой надлежит руководить этим и задолго до переезда их знать, где какая станица обоснуется.

— Мне пока что, — буркнул Сергей, — хочется знать, как мы помогли погорельцам.

Он сам забрал у машинистки и проверил отпечатанное «Указание», проследил, чтобы его отправили по адресам, а через день самостоятельно (Орлов слег в постель) приехал в один из степных колхозов, пострадавших от «астраханца».

Счетовод, сидевший в конторе в единственном числе, на вопрос Голикова, что делается с «Указанием», ответил:

— Уже подшито.

— Я не о бумажке, — сказал Сергей, — я насчет того, как вы действуете практически.

— А никак, — ответил счетовод, абсолютно не интересуясь, кто такой Голиков. — Там же ерунду понаписали. Комики! Рекомендуют свозить стога, когда знают, что тех стогов в полях и перушка нет. Комики! — повторил счетовод и раскатисто захохотал.

На нем был кителек, поношенная пехотная фуражка, под штаниной скрипела в колене пружина протеза.

— Чего вы смеетесь? — вскипел Сергей.

Счетовод перестал смеяться, обругал Сергея матом:

— Контролировать заявились? Мне контролеры эти до феньки!..

— Подождите, — попросил Сергей, — вы объясните, зачем же пишется такое, чего не выполнишь?

— Чтоб на делах отражалось.

— Значит, есть влияние на дела?

— Есть. На конторские.

Площадно ругаясь при каждом слове, он растолковывал Голикову:

— Те, которые пишут и которые получают, — они понимают друг дружку. Снюхались. Может, они и ничего люди… Наш предколхоза, это уж точный факт, человек неплохой. А нет у него никакой соломы. Ему и отпечатали: «По возмож-нос-ти». И сами вроде дело делают, и председателя выручили. Главное, любая ревизия будет довольная, так как по документам видно: работали.

Сергей молчал. Кто же он, Голиков? Лицо, руководящее партийной организацией района, или ноль? Счетовод раскрыл книгу с подшитым «Указанием», вслух прочитал первую подпись: «Голиков».

— Все мы тут голики, кто не сматывается с погорелого хутора, считает совестным сматываться. А кто наклал полные штаны, сбежал в Цимлу от трудностей, те, выходит, творцы Волго-Дона, герои!

Сергей простился со счетоводом, объехал еще два колхоза. В обоих столкнулся с той же картиной: подшитое к конторским делам «Указание» — и полное отсутствие кормов как в полях, так и на конефермах и в телятниках. Вернувшись в райцентр, Голиков проехал мимо своего дома, мимо райисполкома, где были темными окна в кабинете Орлова, и ворвался к нему на квартиру.

У Орлова болело горло, он пил с женой, Ольгой Андреевной, чай — лечился. Уж коль остался дома, то делал сразу все, чтоб не залеживаться. Подтянув стол к потрескивающей голландке, он сидел, опершись спиной о кафель, под его круглым подбородком белела шерстяная перчатка жены, подвязанная к горлу; возле стакана с чаем лежали стеклянные трубочки с таблетками. Он и жена обрадовались гостю. Ольга Андреевна была моложавой, привлекательной, с широким лицом — свежим, чистым и словно бы распахнутым в мир. Все на лице было открыто: глаза, зубы за полными губами, круглые откровенные дырочки ноздрей привздернутого небольшого носа. Она относилась к Сергею, как относятся добрые женщины к ребятам, друзьям мужа, и сейчас, как обычно, стала наливать Сергею чай.