Память земли - [27]
Он поглядел вверх, будто летят самолеты, и опять царапнул Сергея:
— Так что вы уж не дезертируйте. Совестно приличному человеку бросать товарищей.
Глава седьмая
Комиссия совместно с сельсоветом и представителем от колхоза — Марией Зеленской разбила хутор по числу инвентаризаторов на четыре участка. Сделали это на карте параллельными линиями, прочерченными поперек главной улицы. Триста семьдесят семь дворов хутора и все артельные сооружения было решено описать за два месяца плюс десять дней на оформление документов и составление отчета.
В первое утро описи техник Римма Сергиенко вышла на закрепленный за ней участок, зажимая под мышкой новехонькую, выданную ей папку. Для инструктажа с Риммой пошел инженер Петров. Начали с углового дома Фрянсковых. На стук Петрова в калитку разъяренно залаяла привязанная у гусятника овчарка, но никто из дома не выходил. Петров стучал долго; овчарка крутилась на привязи вокруг себя, хватала и грызла чурбак, лежащий у гусятника. Наконец в дверях дома показалась Фрянчиха, видимо все это время выжидавшая в сенцах.
— Чего еще? — будто только услышав, крикнула она.
— Инвентаризировать ваше хозяйство, — стараясь быть корректным, мягко ответил Петров.
Фрянчиха постояла, потом пошла к калитке, впустила Петрова и Римму, но на овчарку не прицыкнула, молча разглядывала вошедших.
— Нам бы, — сказал Петров, — в дом пройти.
В доме Римма развязала тесьму своей папки, выложила на стол заточенный карандаш, ученическую резинку, большой чистый бланк и со всей аккуратностью вывела в верхнем левом углу:
«Колхоз имени Щепеткова. Улица Сталина».
— Дом — номер, пожалуйста, — попросила она Фрянчиху.
— Нема у нас номеров.
— Как же это — дом и без номера? — простодушно удивилась Римма.
Петров, стоя за ее спиной, сказал:
— Пишите: «Угол улицы Сталина и проулка…» Как именуется ваш проулок, хозяйка?
— А бес его знает.
— Ну, а все же, как вы говорите?
— Зовут и Крутой, и Чертячий, и так, что писать не схотите, — карандашик обломается…
— «…и проулка Крутого», — продиктовал Римме Петров.
С улицы вошел Фрянсков, молча остановился. Свои толстые, обшитые брезентом рукавицы он не кинул на ларь, у двери, а зачем-то стал засовывать в карман. Петров спросил:
— Вы хозяин домовладения?
— Я, Фрянсков Дмитрий Лаврович.
— Мы уже адрес записали, — педагогично-ласково объяснила ему Римма, — теперь будем дальше. Вот слушайте, — и она раздельно стала читать отпечатанное на бланке: — «В присутствии гражданина…» Здесь мы ставим «Фрянскова Дмитрия Лавровича». Значит: «В присутствии гражданина Фрянскова Дмитрия Лавровича, подлежащего переселению на другое место в связи с сооружением Волго-Донского водного пути, произвели осмотр его строений и установили следующее…»
— Вот и устанавливайте, — сказал Римме Петров, — только не копайтесь, у вас в плане два подворья на рабочий день! И, между прочим, «Лаврович» пишется без мягкого знака на конце… Я на соседний участок пройду.
Оставшись без начальства, Римма почувствовала себя лучше. Ей было жаль хозяина и особенно хозяйку, которая выражением сжатых губ и руками, сложенными на животе, походила на Риммину мать, оставленную в их квартирке в Москве. Римме хотелось побеседовать с хозяевами, пошутить, как инструктировал Конкин. Она даже приоткрыла рот, чтобы произнести хорошие слова, но не нашла их и только сказала, заискивая перед молчащими хозяевами:
— Вот видите, у нас тут графа: «Описание элементов строения». Мы сейчас и промерим ваш дом… Может быть, вы рулетку подержите? — Она протянула Фрянчихе конец ленты с колечком.
Пахнущая лаком новая липковатая лента ложилась на стены в сенях, в зале, проходила над кроватью поверх коврика с лебедями и грудастой девой…
Когда Римма отправилась на улицу для наружного обмера, Фрянчиха как была, так и двинулась следом, без платка и стеганки, пряча на ветру под фартук голые руки.
— Оденьтесь, холодно ведь, — тронула ее за рукав Римма.
Фрянчиха возвратилась в дом, вышла одетая, Римма придавила ее пальцы вместе с концом ленты к углу дома и, треща рулеткой, пошла под балконом вдоль стены.
Фрянчиха держала ленту и, как минуту назад, при обмере комнат, напряженно гадала: «Что его выгодней — натягивать или, может, наоборот, попускать?.. Не знаешь же, что тут к чему, понакрутишь себе на голову…» Как назло, муж — вроде его, барина, не касается! — стоял далеко, спиной.
— Митрий! Митрий! Позакладывало ему, дьяволу, что ли! На себя брать чи от себя отдавать колечко-то?
Фрянсков устало обернулся, досадливо оборвал!
— Держи как надо. Весь век выгадываешь!
— А?.. Это ты мне?! — пораженная бунтом мужа, ошалело распрямилась Фрянчиха, но осеклась, глянув на приближавшуюся Римму.
Римма позвала за собой супругов, поднялась на балкон. Ей было отрадно смотреть на стены верхов — так хозяйственно, аккуратно они содержались. Они были крашены в два слоя, вмятины над шляпками гвоздей зашпаклеваны. Видно, каждую осень в сухие погоды любовно ходили по этим стенам и поддира, снимая облупленную краску, и умелый упругий хозяйский шпадлик, а следом пахучая кисть.
И вместе с тем Римма, при всей своей неопытности, видела: дому минимум семьдесят — восемьдесят лет. Она слазила в подпол, на чердак, обстукала коричневые перекрытия, почернелые подпоры и, убедившись, что лес всюду старый, с чистой совестью решила: можно записать — шестьдесят процентов износа. Пусть хозяева получат не только выплату за переноску, а еще и страховую стоимость и новый материал!
Художественная сила книги рассказов «Человек в степи» известного советского писателя Владимира Фоменко, ее современность заключаются в том, что созданные в ней образы и поставленные проблемы не отошли в прошлое, а волнуют и сегодня, хотя речь в рассказах идет о людях и событиях первого трудного послевоенного года.Образы тружеников, новаторов сельского хозяйства — людей долга, беспокойных, ищущих, влюбленных в порученное им дело, пленяют читателя яркостью и самобытностью характеров.Колхозники, о которых пишет В.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.