Память стали - [9]

Рука наткнулась на что-то правильно-круглой формы, и я машинально вытащил это к свету. Кольцо. Обычное золотое кольцо, круглое и гладкое — обручальное. Секунду я глядел на него в недоумении — а потом до меня дошло. Сталь. Тот, кто придумал название танкам-артефактам, явно знал, что делал.

Именно сталь. Мотор, механизмы, орудие — но не другие материалы. Это триплексу ничего не сделалось — а вот все остальное истлело. Рассыпались приборы наведения и тахометр со спидометром, в прах обратились рация и дальномер, брезент с сидений истрепался в пыль, даже немногие неистраченные снаряды не выдержали проверки временем. Возможно, внутри был пожар — Сталь затянула все следы, теперь и не узнать. Вот только вернуть утраченные системы ей оказалось не под силу. Как и экипаж. Оставалось хранить то немногое, что уцелело… пока на машину не наткнулся я.

Закрыв глаза и сжав находку в руке, я ткнулся лбом в борт, опять пытаясь поймать хоть какой-то отклик, сказать, что понял, что… Но опять не вышло. Тогда, подчиняясь наитию, я снял с шеи цепочку — в бога я не верил, но мать в детстве всегда настаивала, чтобы я носил крест на шее и регулярно покупала новый, если я старый терял. Привычка въелась, я даже научился не рвать серебряные звенья. И вот теперь я без колебаний продел цепочку в кольцо — и подвесил, продев через подходящее отверстие в креплении для спаренного пулемета. Самого пулемета не было, что давало надежду, что кто-то из экипажа тогда спасся, прихватив с собой тяжелое оружие.

Надо бы было сказать что-нибудь подходящее моменту — но слова куда-то подевались. В итоге я просто улегся на свободном ровном участке пола, показавшимся мне самым удобным, использовав вместо подушки капюшон…

Открыв глаза, я увидел косые лучи света, падающие из триплекса. Утро. Мне не снилось ничего особенного: ни кошмаров, где я тону в ожившем железе, ни флешбеков о чужой давно прошедшей войне. Зато я теперь точно знал, что же такое — Сталь. Не в смысле чудесных свойств, а в общем и целом. Память. Просто память. Память нескольких экипажей, ведущих танк в бой, сражающихся, умирающих в нем — и новых, что приходили им на смену. Молнии аномальной зоны сплавили эту память с металлом.

У Стали не было собственных желаний — какие, к черту, устремления у куска высокопрочного сплава? Она лишь несла на себе усредненный, обезличенный оттиск мыслей людей, что ее создали и ею пользовались. И надеялись на нее больше, чем на себя и на придуманных богов. Весь смысл существования Стали сводился теперь к единственному стремлению. ЗАЩИТИТЬ ЭКИПАЖ. И все.

Глава 5

Часов у меня по-прежнему не было, небо со вчера оставалось затянутым белесой дымкой, мешавшей определить положение светила. Оставалось верить собственным ощущениям, которые утверждали, что уже семь утра, и вообще-то пора не только вставать, но и работать.

Однако городок не спешил просыпаться. Я успел умыться, посетить домик над выгребной ямой, обнаружить, что хочу жрать как не в себя, с трудом запить голод водопроводной водой (надеюсь, все-таки питьевой, а не технической) — и только тогда тишину начали теснить звуки работы двигателей внутреннего сгорания, хлопанья дверей и человеческие голоса. Вскоре заявилась и Кэтрин.

— Вот! — она сунула мне в руки целую охапку изрядно пожелтевших бланков, перьевую ручку и какую-то штуковину вроде пудреницы. — Специально утром в управу приперлась, чтобы тебе время не терять, цени! Даже кусок утром перехватить не успела.

— Личное дело, — прочел шапку на верхнем листе я. Там же сверху типографским способом красовалась надпись «Военная часть номер…», но кто-то не поленился аккуратно зачеркнуть эту информацию и написать аккуратно, буковка к буковке «городское поселение Релейный».

— А ты как хотел? Муниципальный контракт, сам мэр выступает гарантом сделки, нужно зарегистрироваться в городе, — отмахнулась моя временная начальница. — Давай, вписывай по-быстрому свои данные, не тяни. Да прямо здесь, чего туда-сюда ходить!

Я пристроил стопку листов на край верхней броневой детали носа корпуса танка, и, стараясь не ставить кляксы, начал выводить чужие буквы чужого языка.

— Виктор Др… Тр… Как-как? — попыталась прочесть за мной хозяйка свалки, заглянув через мое плечо. Я повторил фамилию вслух, потом еще раз, по слогам. Не помогло.

— Затейники твои родители большие, вот что я скажу. Пиши вон в прозвище «Вик», — подсказала мне женщина. — Теперь отпечатки пальцев давай. Подушечку вон раскрой, там датило… дактило… в общем, специальная тушь для этого самого.

Пудреница на поверку содержала губку, пропитанную черной краской. Что, все макать, не только указательный? Прям как будто в уголовный розыск сдаюсь.

— Молодец! — похвалила меня женщина, отбирая листок и вместо него вручая прямо-таки героического размера бутерброд с ветчиной и сыром, завернутый в промасленную бумагу. Себе она припасла такой же.

— Спасительница! — аккуратно откусить не получилось, я буквально вгрызся в сэндвич. Хоть силы воли хватило сначала его развернуть.

— Бумажки — бумажками, но неписаные правила нарушать — ты за кого меня держишь? — деланно насупилась женщина. — Нанял человека? Корми!