Память - [4]
Отец ставит меня на деревянный детский стул.
— А можно я его сфотографирую, вот так? — спрашивает он виновато у воспитательницы. — Я очень быстро, честное слово, или давайте я вас вместе щёлкну? Вставайте-ка рядом.
— Ой, нет, нет. Мне бежать пора, там меня уже дети заждались. До свидания, — прощается воспитательница с моим отцом и сбегает в другую комнату.
Мы чувствуем себя покинутыми.
— Да, вы бы хоть причесали его. Посмотрите, что я с его головой сделала, — кричит она, закрывая за собой дверь.
— А ведь вас ни на одной фотографии нет, Таисия Ивановна, — неожиданно произносит отец куда-то в воздух.
— И то правда, — думаю я, как бы принимая его загадочный тон. Прошлой зимой на групповом фото детей и всех воспитателей детского сада её не было, болела. А когда нас фотографировали летом с клоуном и обезьяной, она тоже отсутствовала, но уже по неизвестным мне причинам.
— Готов? — спрашивает меня отец.
— Да!
Раздаётся щелчок фотообъектива.
Дневной свет заливает помещение старшей группы детского сада сквозь огромные окна. Они закрыты, и неизвестно, как сюда пробралась синица, которая летает как метеор по всей комнате, чуть-чуть не касаясь крыльями самого потолка. Дети возбуждённо наблюдают за её полётом. Наконец синица врезается на полной скорости в окно и падает на подоконник.
— Она умерла? — спрашивает один мальчик у Таисии Ивановны, поспешившей на помощь к бездыханному телу птицы, но только она хочет коснуться её, как та тут же снова взлетает.
— Притворялась! В обморок упала! — кричат дети. В нашей группе есть небольшой живой уголок, здесь есть клетка с хомяком, черепаха и чучело журавля на подставке, и надо же, синица, решивши взять паузу, приземляется именно на журавля, прямо ему на голову.
— Поближе к своим, — раздаётся детский возглас.
— И не боится.
Таисия Ивановна открывает окно. Она долго не может справиться со шпингалетом, дёргая его и так и сяк, но всё же добивается своего — свежий морозный воздух заполняет наши лёгкие.
Распознаёт его и синица, сделав прощальный круг над головами детей, она выбирается наружу, только в небе мы её и видели.
Дети хлопают в ладоши, кричат, кто умеет, свистит.
Из-под чучела журавля выползает таракан, тут же раздаётся хлёсткий удар ладони по столу, я смотрю на белую жидкость, вылившуюся из насекомого.
— Это что ещё такое? — говорит строго воспитательница. — А ну-ка сейчас же руки мыть.
Мальчик в военной фуражке скрывается в ванной комнате.
Дети всё ещё чему-то рады, смеются, разговаривают, переглядываются между собой. Таисия Ивановна и не пытается нас успокоить. Она подходит к центру длинного стола, за которым мы все и находимся, и высыпает на него кучу нарезанной цветной бумаги.
— Ну что ж, продолжим наше занятие по аппликации, — говорит воспитательница уже в тишине, которая случилась как-то сама собой.
Дети устремляют свои взгляды на цветные круги, квадраты, ромбы, треугольники, разбросанные по столу. Все фигуры разных размеров, края же у них не прямые, а зигзагообразные, как у печенья «Хворост».
— Возьмите листок белой бумаги, что я вам раздала, перед началом занятий, и попытайтесь при помощи этих разнообразных цветных фигур изобразить на нём какое-нибудь животное, — проговаривает Таисия Ивановна, — возьмите клей и приклейте на листок туловище, голову, ноги, хвост, да всё, что угодно, всё, что должно быть у вашего животного, только использовать в качестве материала можно только вот эти, уже готовые фигуры. Вырезать самим что-то из цветной бумаги запрещается.
Дети молчат. Больше всего всех поражают эти зигзаги по краям фигур, если бы их не было, например, на круге, то из него можно было бы изобразить голову животного, а так.
Как бы то ни было, но именно круги расходятся по рукам детей быстрее, чем остальные фигуры. Только вот одной девочке не достаётся круга, и она начинает плакать.
Таисия Ивановна подходит к девочке и наклеивает на её белый лист бумаги жёлтый вытянутый треугольник.
— Это будет тело животного, — торжественно произносит воспитательница, — а это будет его голова, — говорит она, вклеивая чёрный ромб в левый угол жёлтого тела, — а вот и хвост, ноги, — продолжает Таисия Ивановна, выбирая одну за другой фигуры из цветной кучи и вклеивая их всё на тот же листок.
Последним она достаёт серый прямоугольник, и теперь уже понятно — это будет крыло птицы.
— Ну? И кто же это у нас получился? Узнаёте её, дети?
— Синица! Наша синица! — кричим мы все хором, восторженно смотря на аппликацию.
— Правильно. А теперь попробуйте и сами что-нибудь составить, и не важно, если у ваших животных будут квадратные тела или прямоугольные головы, главное — чтобы вы соблюдали цвета и пропорции.
— Таисия Ивановна, а куда мы потом наши работы денем? — спрашивает девочка у воспитательницы.
— А вы их с собой домой заберёте, и пусть ваши родители попробуют угадать, кто на них изображён.
— А свою вы тоже домой заберёте?
— Нет, синицу мы оставим здесь.
— Хоть эта не улетит, — произносит мальчик в военной фуражке.
— Мама, что это?
— Скрипка?
— Нет, это животное.
— Ну не знаю, лошадь что ли?
— Да!
Мама суёт мою аппликацию к себе в сумку. На крыльце детского сада нас окликает заведующая.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.