Память [Новеллы] - [11]
А потом с шиком произнес два слова:
— Саломат… Рахмат…
Довольный, он весело засмеялся, осматривая нас, как давних знакомых.
— Здравствуйте…
Был жаркий день. На стадионе Мейдзи бушевали болельщики. Некоторые уходили с трибун стадиона, чтобы выпить бутылочку холодной воды. Но все торопились, не желая задерживаться в баре. Не было времени и у нас. Но японец отвел в сторону, усадил за маленький столик, сам принес несколько запотевших бутылочек.
Как мы уже догадались, он был из тех, кому удалось побывать у нас в гостях в Узбекистане.
У этого человека мирная профессия. Он — врач.
— А мой друг — садовод. Вы бы только взглянули на его деревья, на огороды! — воскликнул врач. — Это редчайшая коллекция.
И он заговорил о друге, который в плену очень интересовался узбекскими фруктами и овощами.
— Особенно дынями. Нашей работой руководил один техник, молодой, веселый узбек. Говорил, что это лучше, чем рыть окопы. — И врач вздохнул. — Он прав…
Видно, друг нашего знакомого действительно страстно любит землю и творит чудеса. Земля Японии не щедра. Нужно вложить много труда, чтобы вывести редкие сорта дынь. Врач тоже со знанием дела рассуждал о вкусе узбекских дынь, хвалил сорта «кокча», «гуляби», «койбаш». Произносил он эти названия почти без акцента, только выделял шипящие буквы.
— Вот видите, — заключил врач не без гордости и пояснил: — Мой друг только об этом и говорит. Он переписывается с узбекскими бахчеводами, получает посылки.
Обычай народа
От блестящей Гиндзы в разные стороны убегают улочки без названий, с маленькими, словно игрушечными домиками, без номерных знаков.
Говорят, что Рихард Зорге великолепно ориентировался в этом сложном токийском лабиринте.
В темных переулках он встречался со своими друзьями… Бранко Вукелич, Макс Клаузен, Одзаки, Мияги… Конечно, это не все. У него их было больше.
— У него их были миллионы… — однажды сказала Ханако Исии…
Двадцатисемилетняя женщина впервые увидела Зорге и познакомилась с ним на Гиндзе, в ресторанчике «Рейнгольд».
Рихард Зорге сидел в одиночестве, отмечая свое сорокалетие.
Это было в 1935 году.
Через девять лет его казнили.
На кладбище Тамобати мы стояли у небольшого скромного надгробия. На нем высечены латинскими буквами и азбукой канакана имя, фамилия, даты рождения и смерти.
На обратной стороне надгробия короткая надпись. Нам сделали дословный перевод с японского.
«Здесь покоится герой, который отдал жизнь в борьбе против войны, за мир во всем мире».
И конечно, цветы… Много цветов.
— Их приносят каждый день… Особенно сюда… — подчеркнул управляющий кладбищем.
Он покосился в сторону огромных, тяжелых памятников.
Тамобати — мемориальное кладбище. Здесь погребены и останки крупных генералов, тех самых, которые мечтали о мировом господстве.
У памятников никого не было.
Сейчас на могиле вместо скромного надгробия Рихарду Зорге сооружен памятник, на котором появились новые слова — Герой Советского Союза…
Есть в Японии обычай… Чтобы сохранить память о великих людях, ушедших из жизни, нужно принести цветы, зажечь курения, полить камни…
Цветы сюда приносят каждый день.
Добрый доктор
За базаром начинаются узкие, грязные улочки. Прислонившись к глиняным стенам, сидят на корточках сонные люди. Кое-кто из них лениво жует листики ката, другие уже спят.
Кат — спасение от всего… От невеселых дум, голода, нищеты. Кат растет в горных районах Йемена. Листики, похожие на березовые, содержат алкалоиды. Какие сны видят эти изможденные люди? Подскажет ли одурманивающий сок что-нибудь веселое?
Спрашиваем о вкусе ката.
— Я не знаю. Не пробовал. Зачем? — пожимает плечами наш спутник Зияд Амир.
Он автомеханик, учился в Киеве. Он совсем молод. Ему еще нет двадцати. Зияд Амир, прикусив губу, разглядывает стариков и наконец говорит:
— Так дремал мой Йемен… Годами дремал.
В переулке очень душно. Но нет мух. Там, на базаре, они носятся тучами над расплавленной от жары халвой, над цветными горками винограда, манго, слив…
— Пойдемте… — Зияд Амир чувствует себя неловко. Он, наверное, не рад, что завел гостей в этот притихший переулок. — Пойдемте…
На ходу Зияд объясняет:
— Кат, к тому же, вреден. Нервные и желудочные заболевания… Но на них не обращали внимания. Есть болезни пострашнее… А у нас все равно не было ни одного врача, — и вдруг он, что-то вспомнив, восклицает: — Пойдемте… Я вам покажу!..
Зияд Амир похож на мальчишку. Особенно, когда мы останавливались у кинорекламы. В наших городах сотни подобных афиш.
«Тахир и Зухра»… — радостно, звонко читает Зияд. — Сегодня будет!
Кажется, у него настоящий праздник. Нужно понять Зияда. Первый кинотеатр в Йемене открыли недавно, в начале шестидесятых годов. И то… при дворце имама.
В Йемене не было ни книг, ни газет. В полицейских участках, похожих на кузницы, одевали провинившихся в цепи. Приговором считалось слово хозяина. Йемен до сентября 1962 года в полном смысле слова гремел цепями…
Изменился город Ходейда за несколько лет. Советский Союз построил здесь первый порт на Аравийском полуострове.
Изменился город. Улицы стали совсем другие.
На одной из них резко затормозила машина скорой помощи… к нам подбежал врач… Вопросы торопливые, самые разные.
