Память до востребования - [16]

На следующее утро Бориса Матвеевича ждал новый сюрприз: машинописные экземпляры двух статей, одной — для «Физиологического журнала», другой — для «Журнала высшей нервной деятельности». Казалось, покровитель-инкогнито обладает недюжинным талантом чтения мыслей на расстоянии: ужиная накануне, Борис Матвеевич мимолетно вспомнил о своих творческих замыслах и помечтал о паре публикаций — давненько их не было у него. Поужинав, Борис Матвеевич отложил свои мечтания на утро и включил телевизор: начинался мировой чемпионат по футболу.

Ночь миновала — и мечта Бориса Матвеевича втихомолку стала явью. Готовые к публикации статьи объявились к приходу автора посреди его рабочего стола. Борис Матвеевич принял новый подарок безо всякого испуга, почти не удивившись: так находят в почтовом ящике чужое письмо, попавшее туда по ошибке почтальона. Борис Матвеевич удобно устроился в кресле и за пять минут перебрал все возможные решения загадки.

Это явление, а именно спокойная реакция на чудеса, зачастившие в институт, требует особого разговора. Все свидетели этих чудес, с которыми удалось встретиться и поговорить, искренне изумлялись своей тогдашней невозмутимости. Поначалу случались и удивление, и недоумение, и бессонные ночи, а подчас и едва не обмороки… Но однажды наступало утро, когда всякое удивление разом пропадало и больше не возникало. До самой развязки. Иногда дома — на несколько минут — или по дороге на работу возвращалась легкая растерянность, но стоило шагнуть на порог института, как душевное равновесие мгновенно восстанавливалось. По крайней мере до окончания рабочего дня… Всех охватило прямо-таки болезненное легкомыслие. Любому случаю сразу находилось какое-нибудь оправдание, а многие события просто игнорировались. Даже самые невероятные случаи не удостаивались мало-мальски серьезного отношения, будто происходили не наяву, а во сне. Что было причиной этого всеобщего настроения: некая защитная психологическая реакция или таинственное гипнотическое влияние? Опрошенные пожимали плечами, разводили руками, улыбались — недоуменно, а то и виновато. Гипноз признавать отказывались — по всему видно, опасались за свой рассудок, — а с гипотезой о защитной реакции соглашались тотчас, даже чересчур ретиво, не задумываясь, и при этом облегченно вздыхали…

Итак, Борис Матвеевич уселся в кресло и спокойно обдумал свое положение. Во главу угла, конечно же, была поставлена версия насчет происков Ирмы Михайловны Пыреевой. Однако об этом Хоружий долго не размышлял. «Свои люди — сочтемся», — решил он. Другой вариант заставил Бориса Матвеевича нахмуриться. Он подумал вдруг о хитроумной затее иностранной разведки. Однако рассуждения о том, зачем ЦРУ мог понадобиться заурядный советский специалист по обонянию черепах, ни разу не выезжавший за границу, скоро зашли в тупик. Борис Матвеевич слегка усмехнулся и принялся за третью версию: проведение в их институте некоего официального, но негласного психологического эксперимента. Борис Матвеевич допустил, что такая разгадка также возможна — и на этом свои размышления прервал. «Семь бед — один ответ, — решил он. — Рассуждать нечего. Только запутаешься. Будь что будет… Напечатаю в журналах — кто докажет, что не мое? Пыреева — ахнет… Тоже мне — шутки шутить». Словом, странный недуг легкомыслия схватил Хоружего Бориса Матвеевича, а следом за ним и многих других, казалось бы, вполне рассудительных и культурных людей неумолимо затянуло в водоворот необычайных событий.

С того памятного дня Борис Матвеевич встал на полное довольствие своего покровителя. Только однажды, полмесяца спустя, поговорив с Мариной Ермаковой, вздумал он «набросать» в своей отчетной тетради кое-какие идеи. Но в его перьевой ручке вдруг кончились чернила, а взятый взамен ее карандаш тут же сломался. Борис Матвеевич в сердцах смахнул тетрадь в ящик стола, а когда в конце недели вспомнил о ней, необходимость писать отпала: страничка была заполнена почерком самого Бориса Матвеевича. Но не будем забегать вперед.

Статьи пришлись ему по душе. В подробности он, конечно, не вникал: пробежал глазами резюме, глянул, сколько приведено в конце источников и все ли указаны его собственные. Замечаний не возникло. Борис Матвеевич разложил статьи рядком на столе и несколько минут ими любовался.

Ирма Михайловна в это самое время сидела за своим столом и курила. Сигаретный дым привычной струйкой поднимался перед ее глазами. Подарок ей достался такой же, как и Хоружему: две готовые статьи. И мысли по поводу этого таинственного подношения пришли ей в голову похожие. Был, правда, один особенный оттенок в ее размышлениях — женское, более суеверное, сердце тревожил-таки неосознанный страх, похожий на почти забытый с далекого детства страх темноты.

Чтобы хоть как-то отвлечься от сумрачных мыслей, Ирма Михайловна решила навестить Окурошева.

Затихнув в своем уголке, ее аспирант занимался, говоря по-научному, «статистической обработкой результатов последних экспериментов». Спиной ощутив появление Ирмы Михайловны, он еще ниже пригнулся к столу, а локти выставил в стороны.