Палачи и жертвы - [95]

НА «СВОБОДЕ»

Прошло еще восемь лет, прежде чем А. И. Солженицын, теперь уже не заключенный, а, скажем так, третьесортный гражданин СССР, вновь официально обратился в Москву.

«Секретарю ЦК КПСС

тов. Хрущеву Н. С. адм–ссыльного Солженицына Александра Исаевича, 1918 г. рождения, проживающего в с. Берлик Коктерекского р-на Джамбульской обл.

Заявление

Все годы Отечественной войны я находился в Советской Армии, в том числе с конца 1942 г. по февраль 1945 г. непрерывно на передовой в составе 794–го ОАРАД (позже — 68 Севско—Речицкой ПАБр) в качестве командира артиллерийской батареи, в звании капитана. Награжден орденами Отечественной войны и Красной Звезды, в январе 1945 г. представлен к ордену Красного Знамени, но утверждению его помешал арест (9.2.45). В деле моем должны храниться мои боевые характеристики. Вообще в ходе следствия моя боевая деятельность никак не была опорочена или поставлена под сомнение.

Только на основании моей вздорной юношеской переписки с моим другом детства, извращенной, искаженной и раздутой до неузнаваемости в протоколах, вынужденных бессоницей и физическим изматыванием, как это практиковалось при ныне разоблаченном Абакумове, я без всякого суда был подвергнут административному решению ОСО НКВД от 7.7.45 — заключению в ИТЛ на 8 лет.

Однако, и по отбытию срока и не будучи лишен гражданских прав, я не был освобожден, а на этот раз даже без чьего–либо специального решения, механически зачислен «вечно–ссыльным», и в этом положении живу третий год.

В настоящее время я смертельно болен — у меня рак (метастаза семеномы в брюшинные лимфатические железы), официальное подтверждение можно запросить в Узбекском Республиканском онкологическом диспансере, в к-ром я уже 1,5 года нахожусь на лечении. Однако мое положение ссыльного делает для меня затруднительными (с длительной перепиской и процедурой) поездки на проверку и лечение, к тому же лечение должно быть систематическим.

Прошу Вас снять с меня ограничения в передвижении, а по возможности и прочие ограничения.

А. Солженицын».

К заявлению прилагались справка с места работы, копия трудовой книжки, три справки Республиканского онкологического диспансера УзССР с указанием диагноза, сроков пребывания в стационаре и вида проведенного лечения — глубокой рентгенотерапии, копия вузовского диплома с отличием, сведения о прохождении службы в Советской Армии и о наградах, а также две характеристики — «на преподавателя математики–физики в 8–10 классах Средней школы им. Кирова Коктерекского р-на Джамбульской области Казахской ССР», подписанная заведующим РОНО Сейдалиевым, и «на ссыльно–поселенца», собственноручно составленная помощником коменданта спецкомендатуры № 254 лейтенантом Кусмагамбетовым.

Чем примечательны эти документы? Для А. И. Солженицына пишущая машинка тогда была недоступной роскошью, поэтому большая часть приложений написана им от руки. Надеюсь, что со временем эти листки дешевой бумаги, мелко исписанные фиолетовыми чернилами, займут достойное место в ЦГАЛИ. А о характеристиках чуть подробнее — там, в частности, говорится, что «…т. Солженицын сочетает глубокие знания предмета с педагогическим тактом и любовью к своей работе… преподавание ведет на политехнической основе, широко применяет наглядность… использует научные факты и явления для воспитания учащихся в духе коммунистического и атеистического мировоззрения… Хорошо зарекомендовал себя и в качестве классного руководителя и при организации учащихся для помощи колхозу в сельхозработах…» Если зав. РОНО в основном отмечал профессиональные качества характеризуемого, то лейтенант делал упор на специфические особенности поведения: «…живет одинокий, в составе семьи ни каго не имеет… установленный режим для ссыльно–поселенцев не нарушал, контрольную регистрацию проходит своевременно. В побеговых отношениях не замешан».

Я привел выдержки из текста вовсе не для того, чтобы читатели посмеялись над лейтенантом Кусмагамбетовым. В конце концов столичный следователь Езепов тоже показал себя не Бог весть каким грамотеем — вспомним хотя бы такие его «перлы», как «Что практически Вами сделано по вопросу создания контрреволюционной организации?» и «Дополнить свои показания мне не чем». Главное в другом — не побоявшись положительно отозваться об абсолютно бесправном Солженицыне, лейтенант Кусмагамбетов делом показал, что у него есть честь и совесть.

И, наконец, последнее — в заявлении А. И. Солженицына содержится одна неточность, допущенная им, надо полагать, по незнанию. Я подразумеваю его слова о том, что после отбытия наказания он «без чьего–либо специального решения, механически зачислен вечно–ссыльным». На самом деле документальным основанием для ссылки Солженицына явился наряд 9 Управления Министерства государственной безопасности СССР от 27 декабря 1952 года № 9/2 – 41731.

Тотальное беззаконие отнюдь не противоречило надлежащему ведению делопроизводства в карательных органах казарменного социализма. А что Солженицыну «забыли» сказать об этом — мелочь, эдакий, если хотите, пустяк. Мыслимое ли дело при таком огромном количестве врагов народа цацкаться с каждым из них в отдельности?