Палачи и жертвы - [2]

В романе Богомолова фамилия начальника ГУКР «Смерш» по понятным причинам не приводится, его называют исключительно по воинскому званию — генерал–полковником. А из текста в противовес Солженицыну явствует, что начальник ГУКР «Смерш» достаточно умен, знает розыск не понаслышке и обладает завидным хладнокровием — перед Сталиным у него не трясутся поджилки. Добавлю, что Богомолов известен редкостным, если не сказать больше, пристрастием к предельной достоверности. Он никогда не напишет, что, допустим, в такой–то день августа 1944 года шел дождь, предварительно не сверившись с фронтовой метеосводкой в Подольском архиве Министерства обороны. Эта скрупулезность, подчеркиваю, не могла не породить у меня сомнений в правоте Солженицына.

Разумеется, я был далек от мысли, что Солженицын сознательно исказил облик Абакумова — в русской литературе двадцатого столетия едва ли найдется писатель, отображавший нашу жизнь более правдиво. Вместе с тем, роман «В круге первом» вышел из–под пера Солженицына по свежим следам пережитого и, как мне тогда показалось, не был лишен известных пристрастий. Поэтому избыток черной краски в портрете Абакумова, на определенном этапе олицетворявшего карательную систему, вполне мог иметь место. И еще — в мемуарах советских военачальников объективно признавались заслуги контрразведки «Смерш», а жизненный опыт подсказывал мне, что, образно говоря, стадо львов не возглавляется безмозглым бараном.

Итак, мой интерес разогрелся, на недостаток настойчивости я не жаловался, и месяцев через семь–восемь мое пожелание пусть со скрипом, но выполнили — с Лубянки в Прокуратуру Союза доставили четыре пыльных мешка с девятью десятками томов уголовного дела Абакумова.

У следственных и судебных документов социалистической эпохи есть одна особенность, чертовски затрудняющая разностороннее восприятие: там содержится только компромат, да и то подчас грубо сфальсифицированный. Другими словами, если старушка Фемида, по замыслу древних греков, с завязанными глазами взвешивала на весах зло и добро, сотворенное тем или иным подсудимым, и лишь потом пускала в ход меч, то ее, скажем так, духовные наследники из числа советских юристов действовали куда проще, по трафарету — сперва ничтоже сумняшеся решали судьбу человека, а уж затем подводили под это решение наспех состряпанную правовую базу. Из–за этого я, не скрою, долго пробирался сквозь ворох лжи, прежде чем с пожелтевших страниц передо мной возник совсем другой Абакумов…

Чтобы как можно глубже и полнее разобраться в магнитном поле страстей, определявших поступки Сталина и его ближайших соратников, мне волей–неволей пришлось перелопатить уголовные дела Берии, Рюмина и множества других лиц, обобщенно названных мною «преторианцами». И тут неожиданно выяснилось, что Берия тоже отнюдь не соответствует тому жуткому образу мракобеса, который в качестве ложной цели десятилетиями вдалбливала в наше сознание коммунистическая пропаганда. Украшением рода человеческого истинного Берию, безусловно, не назовешь, это было бы изрядным перебором, однако сколько–нибудь существенной разницы между ним и его коллегами по Политбюро ЦК КПСС я не усмотрел. Да, Берия, пожалуй, больше других понимал толк в сексе, но и в этом отношении не был рекордсменом, уступив пальму первенства С. Кирову…

А за всем этим скопищем больших и малых вождей, как бы высвеченный ими самими изнутри, перед моим мысленным взором воочию предстал конструктивный остов казарменного социализма с его вертикальными и горизонтальными связями и опорами, и я уяснил себе, почему он, этот остов, не выдержал нагрузки…

Нет, пора остановиться. Полтора года я изо дня в день нюхал архивную пыль, чтобы написать эту книгу, а делать выводы и высказывать оценки — это прерогатива читателей. Так что, будьте добры, судите сами.

ГОЛГОФА

Генерал–полковник АБАКУМОВ Факты и комментарии

Часть I В «МАТРОССКОЙ ТИШИНЕ»

АРЕСТЫ

Его отстранили от работы 4 июля, а восемь дней спустя (по стилистике тех лет в документах было указано — «1951 года, июля 12 дня») вызвали в Прокуратуру СССР, чтобы ознакомить с двумя постановлениями — о возбуждении уголовного дела по признакам статьи 58 — I «б» УК РСФСР (измена Родине, совершенная военнослужащим) и об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей в Сокольнической тюрьме МВД, известной в народе как «Матросская тишина». Оба постановления вынес и объявил арестованному Генеральный прокурор, государственный советник юстиции 1 класса Г. Сафонов, с учетом особых, из ряда вон выходящих обстоятельств принявший дело к своему производству, то есть, в переводе с канцелярита на русский язык, возложивший на себя прямые обязанности следователя.

Известно, что когда человека подвергают аресту, на него заполняют специальную анкету, где должны быть фотографии в фас и в профиль, отпечатки пальцев и некоторые сведения об арестованном. Привожу выдержки из этой анкеты:

«Фамилия, имя, отчество — Абакумов Виктор Семенович; год рождения — 1908; место рождения — г. Москва; национальность — русский; партийность — член ВКП(б) с 1930 г.; социальное происхождение — из рабочих; образование — низшее, окончил городское училище в Москве, время окончания не помнит; занимаемая должность до ареста — министр государственной безопасности СССР; участие в Великой Отечественной войне — начальник Главного управления контрразведки РККА (ГУКР «Смерш») с начала и до конца войны…»