Палачи и жертвы - [15]

Харламов разрабатывал программу терактов и своей организации, методы их действий и акций. Он составил устав своей организации, где основными правилами являлись нижеследующие:

1-е: быть верным и преданным делу своей боевой группы.

2-е: ненавидеть нынешний государственный строй.

3-е: о делах своей организации говорить только с членами данной организации.

Харламов еще больше старался усовершенствовать программу своей организации. Для этого он даже выехал в Варшаву и тайком встретился с Борисом Савинковым. Это имя являлось живой легендой среди террористов. Кто не слышал о Савинкове, который в 1903-м году организовал убийство великого князя Сергея Александровича, генерал-губернатора Москвы, а также подорвал Плеве, главу российской жандармерии. После приезда Харламова из Петербурга, он проводил совещания, где делился своими впечатлениями о работе других террористических групп, в частности, о Савинкове. Пападжанов в это время присаживался рядом с Харламовым, и демонстративно его нюхал, чтобы учуять и запомнить запах Савинкова, с которым Харламов общался все эти дни.

За деньги Харламову с Ростова прислали бомбу, единственный компонент и символ террора. Точнее, часто он посылал в Ростов Аншелиса, и тот непосредственно сам принимал участие в изготовлении бомбы, а потом на поезде приезжал с адской игрушкой в Баку.

Пападжанов, Керамиди, Ионесян и Аншелис тщательно изучали маршрут Левандовского. Командарм жил тогда в старом доме офицеров, и почти был не разлучен с Пугачевым. Этот факт впоследствии был отмечен Харламовым, и на совете боевой группы было решено метнуть в Левандовского не одну бомбу, как это было задумано, а две. ''Все может быть, первый взрыв может принять на себя Пугачев, а от второго Левандовскому уже не уйти', говорил Харламов. Бросить первую бомбу, как и планировалось с самого начала, было поручено Пападжанову. Он горел желанием это сделать ''Он труп, этот Левандовский, я уже вижу его труп. Ха ха', злостно выговаривал Пападжанов с армянским акцентом. Вторую бомбу решил бросить Керамиди. Он изъявил об этом сам. ''Я хочу быть полезен вам, я хочу доказать, что я умею вершить судьбы, а не только закручивать гайки и болты на корабле. ''Я террорист от рождения', с бахвальством заявлял он. На его эти высказывания только Пападжанов реагировал с горящими глазами. А Харламов только хмурился и отворачивался.

В группе чувствовался энтузиазм. Каждый боевик двигался по своему маршруту, и делал свои наблюдения; проверял всевозможные упущения и лазейки, которые могут выскочить на их пути во время физического устранения Левандовского. Они знакомились с дворниками, продавцами, кучерами, городовыми, со всеми, кто жил недалеко от дома офицеров, и имел хоть малейшую информацию о Левандовском. Иногда даже Аншелис сам одевался во всякое тряпье, перевоплощался в дворника или фаэтонщика. В таком виде он бывало, приходил на собрании боевой организации. Вся информация, добытая террористами, докладывалась Харламову. Он все отмечал на бумаге, потом долго курил и думал. Бомбы хранил у себя Аншелис. Он был по образованию техник, окончил рижскую техническую семинарию. Аншелис спокойно собирал и разбирал бомбы, откладывал в сторону запалы, порох, тротил, потом опять собирал их, и получал удовольствие от одного вида смертельного орудия. Даже посмотрев на бомбу со стороны, он тихо и холодно, по-прибалтийски произносил: '' это же великое изобретение человечества. Без него бедный человек - ничто, а с ним его даже будет бояться король. Я ее люблю не меньше, чем женщину''. Подойдя к бомбе, Аншелис садился рядом, затем целовал и гладил эту холодную и мрачную, железную штукенцию, похожую на маленькое серое ведро. Но тем не менее, день убийства Левандовского откладывался, затягивался, без особой на то причины.

Вечерами Керамиди с Пападжановым гуляли по Баку. Они, направлялись к прибрежной части города, и вдыхая морской воздух тихо и мирно шли пить пиво. Морской воздух обостряет ум, накатывает на мозг приятные волны. Со стороны казалось, что два уставших рабочих после работы шли отдыхать. Мимо них скакали на красивых конях красноармейцы с буденовками на головах. Почти везде стояли патрулирующие воины с красными повязками на голове и с винтовками в руках. Отряды красных солдат топали мимо этих двух террористов с песней "Так пусть же крас-ная, сжимает власт-но...''. ''Ничего, пока ваша взяла, но мало осталось, я вам тут устрою карабахский вальс', с кавказским темпераментом процедил сквозь зубы Пападжанов.

Они направились на Телефонную улицу, что в центре города. Там находилась эта пивнушка, которую "нашел '' Витя Керамиди. Он уже долгое время всем прожужжал уши про нее. Она называлась ''Баксовет', своим видом похожая на вокзальный буфет. Здесь, в этой пивной, к напитку подавали горячий горох. Это было чем-то новым. По крайней мере, Пападжанову такая закуска нравилась. После глотка холодного пива, горячий горох, такой горячий, что пальцы обжигало, придавал новые ощущения. ''Ара, Виталик, ты молодец э, матах. Откуда ты узнал, что я люблю горячий горох!', смакуя пиво, говорил Пападжанов. Здесь собиралось много людей. На стене висел плакат, где корявыми буквами, точно ребенок написал, была накалякана фраза: "Власть Советам''. И красные офицеры, и педагоги, писатели и спортсмены, приходили сюда поболтать, поговорить о чем-то наболевшем, разузнать что-то новое. Ведь в те дни в Баку ужас что творилось. Даже находясь в пивной, были слышны на улице выстрелы, крики людей. Потом опять наступала относительная тишина. И чуть погодя все заново: стрельба, пальба, конский топот и ржание, крики детей, мать ищет своего сына, кто-то потерял своего друга. И так постоянно. После такого шума даже море волновалось, штормило. Керамиди и Пападжанов, сидя в темном углу, угрюмо, но спокойно потягивали пивко. Несколько раз они вздрагивали, когда пара воинов, громко пыхтя, с карабинами входили в пивную, и приставив оружия к столу, прямо стоя выпивали граммов 200 или 300 водки, потом запивали сверху пивом, при этом злостно вглядываясь в лица присутствующих, и что-то бормоча под нос с шумом выходили из этого заведения. Естественно, не платили. "Тьфу, кунане перан", на армянском выругался Пападжанов. '' Ничего, скоро от наших бомб шалахо будете танцевать, паскуды', тихо проговорил он.