Палач, скрипачка и дракон - [29]

— Оставьте вы ее, прошу! Уж коли сбежала… И так — не жизнь, а горе сплошное. Ну чем не наказание?

— Прошу вас, женщина, не подвергайте сомнениям законы Дио! — погрозил пальцем Ламберто. Для этого ему пришлось положить книгу на стол. — И не разбрасывайтесь впредь священными текстами — это тоже можно расценить как прегрешение.

Высоко подняв руку, он швырнул на пол клубок. Лишь только тот коснулся досок — подпрыгнул и завис в воздухе. Заметались щепки, поползли веревки, сплетаясь во что-то, что вдруг встало на четыре лапы и, повернув нелепую морду к Ламберто, тявкнуло веревочно-щепочным голосом.

— Предоставьте следствию какую-либо вещь, принадлежащую, либо сделанную руками Энрики Маззарини! — потребовал Ламберто.

Руки Нильса дрогнули, дернулись по направлению к алому шарфу, окутавшему шею, но тут же вытянулись по бокам. Ни Агата, ни Герландо не тронулись с места.

— Ну? — Ламберто нахмурился. — Я что, сам должен искать? Синьоры карабинеры!

— Что? — вяло откликнулся из угла Армелло. — Ткните пальцем, куда стрелять, да мы побежали. А в девчачьем бельишке ковыряться нас не нанимали.

Эдуардо и Томмасо, склонив головы, выразили полнейшее согласие с Армелло. Ламберто перевел взгляд на Нильса:

— Синьор палач?

— Готов рубить головы, ваше святейшество. — Нильс пнул носком ботинка стоящий у стены футляр с гильотиной.

— Прекрасно, — буркнул Ламберто, направляясь к лестнице на второй этаж. — О вашем поведении будет доложено Фабиано.

Когда шаги младшего жреца стихли, Герландо беззвучно приблизился к жене, сел рядом, взял ее за руку. Нильс посмотрел на них.

— Мне очень жаль, — сказал он, полагая, что выражает мысли не только свои, но и троих карабинеров.

Агата сверкнула на него глазами, столь похожими на вечно пылающие очи Энрики:

— Да пошел ты! Щенок фабиановский.

Герландо шикнул на нее и крепче сжал руку. Нильс отвел взгляд, уставился в окно. Шло бесполезное время. Как будто оно может что-то изменить для несчастной скрипачки. Не бо́льшим ли благом будет разыскать ее скорее и оборвать мучения?

— След взят! — завопил сверху восторженный Ламберто. — Ну что, синьоры карабинеры, синьор палач? Идемте, я покажу вам, куда стрелять и где рубить!

Моток веревок и щепок скатился по ступеням, вновь превратился в щенка и повторил свой невероятный «тяв», трясясь от нетерпения.

* * *

Нильс первым заметил припорошенные падающим весь день снегом следы босых ног и до крови закусил губу. Несчастная девчонка! Да что ж за жизнь-то такая несправедливая?

— Ага! — завопил Ламберто, углядев следы минуты через две. — Видели?! Скоро уже!

— Радость-то какая, — проворчал Томмасо.

«Щенок» ковылял по рыхлому снегу, за ним, поднимая полы рясы, торопился Ламберто, на пятки ему наступал Нильс, в затылок которому дышали трое карабинеров. Путь освещали факелами — на этой улочке фонари не приживались. Поговаривали, колдун не любил свет.

Вскоре к следам прибавились другие, возникла какая-то заминка, а потом босые следы исчезли. Ламберто ничего не сказал — видать, не придумал ни одного объяснения. А Нильс приободрился: кажется, у Энрики появился защитник.

Щенок же не обратил на перемену внимания. Ковылял и ковылял себе, ни на миг не останавливаясь. Мелкая безжалостная скотина, подумал Нильс. Дать бы пинка, чтоб на другой край земли улетел!

— След ведет к дому колдуна! — обрадовался неизвестно чему — наверное, просто завершению пути — Ламберто.

Бесформенная громада в конце улицы светила окнами в нарушение всех установлений Фабиано. И если со второго этажа сочился лишь мягкий свет свечей и метались тени, то первый этаж буквально сиял, сделав ненужными факела.

— А разве мы уполномочены обыскивать дом колдуна? — поинтересовался Томмасо.

— Со мной — уполномочены! — Ламберто побежал быстрее, но добраться до крылечка не успел. Одновременно распахнулись все окна в доме, дверь — тоже. Что-то громыхнуло, зеленый свет прянул на улицу, ослепляя. Порывом ветра повалило всех, кроме Нильса, который лишь отступил на шаг. Щенок-нюхач, взвизгнув, распался на составляющие и разлетелся по улице, но больше в нем не было необходимости.

— Йу-х-х-ху-у-у-у! — восторженно взвыл кто-то, кого колдовской волной вынесло на крыльцо. — Кажется, я накосорезил так, как никогда в жизни! Наверное, это от святой воды. Да. Да, однозначно, надо отлить. О! Здравствуйте, девочки, а вам кого?

— Синьор Алгиси? — Нильс шагнул навстречу Рокко. — Согласно нашим сведениям, вы укрываете у себя осужденную на смерть преступницу Энрику Маззарини.

— Я?! — изумился Рокко, прижимая кровоточащую руку к куртке. — Преступницу?! Да вы что! Неужто я бы супротив воли Дио со своим немытым рылом сунулся?

— Вы позволите обыскать дом?

— Он позволит! — взвизгнул Ламберто. — И уж на сей раз от ответственности не отвертится!

Оттолкнув Рокко, младший жрец влетел в дом. Рокко, как радушный хозяин, поклонился и сделал приглашающий жест. Сначала вошли три карабинера, последним — Нильс. Он задержался, глядя Рокко в глаза, и парень этот взгляд спокойно выдержал.

— Энрика здесь? — тихо спросил Нильс.

— Как можно! — возмутился Рокко. — Нет, конечно. Знать не знаю никакой Энрики, гражданин начальник. Заходите, убедитесь. Отличный шарфик, кстати. Где брали? Тоже бы себе такой прикупил, да увы — мужиком родился.