Палач - [7]

Стол был накрыт на четверых, зажженные декоративные свечи наполняли комнату золотистым сиянием, в котором еще ярче горела огненная шевелюра долговязого, нескладного Алекса Эдмундса. Бывший коллега подошел к Бакстер с пустой пивной бутылкой в руке.

Чтобы обнять его, Бакстер, несмотря на ее немалый рост, пришлось встать на цыпочки.

— А где Тиа? — спросила она друга.

— Опять говорит по телефону с няней… — ответил тот.

— Эм? Это ты? — донесся с кухни хорошо поставленный голос.

Бакстер промолчала, слишком уставшая для того, чтобы тащиться помогать с ужином.

— У меня здесь есть вино! — весело добавил голос.

Перед этим соблазном она не устояла и направилась на безукоризненную кухню, больше напоминавшую выставочный зал, в приглушенном свете которой что-то шкворчало сразу на нескольких дорогущих сковородках. Над ними колдовал мужчина в стильной рубашке, поверх которой был надет длинный передник. Он без конца помешивал содержимое сковородок, делая больше или убавляя огонь. Она подошла к нему и чмокнула в губы.

— Я по тебе соскучился, — сказал Томас.

— Ты что-то такое говорил о вине, — напомнила она ему.

Он засмеялся и налил ей бокал из откупоренной бутылки.

— Спасибо, — сказала Бакстер, — как раз то, что мне сейчас нужно.

— Не благодари меня. Это все Алекс и Тиа.

Они повернулись к стоявшему в дверном проеме Эдмундсу и подняли бокалы. Потом Бакстер прислонилась к разделочному столу и стала наблюдать за тем, как Томас готовит.

Эмили познакомилась с ним восемь месяцев назад, во время одной из периодических, но неизменно превращающихся в кошмар забастовок служащих лондонского метро. Томас вмешался, когда Бакстер в бешенстве пыталась без всякого на то повода арестовать одного из рабочих, устроивших пикет, чтобы добиться повышения зарплаты и улучшения условий труда. Заметил, что если она выполнит угрозу, задержит этого джентльмена, облаченного в дорожную куртку из светоотражающего материала, и заставит его прошагать вместе с ней шесть миль до Уимблдона, то с точки зрения закона ее вполне можно будет привлечь к ответственности за похищение человека. После чего она арестовала уже его самого.

Томас был мужчина благородный и искренний. По-своему красив, великодушен, с хорошим музыкальным вкусом и на десять лет старше ее. С ним было спокойно. Он знал, что собой представляет и к чему стремится: к нормальной, размеренной, тихой жизни. К тому же адвокат. При мысли о том, как бы его ненавидел Волк, ее губы расплылись в улыбке. Эмили не раз задумывалась о том, не это ли ее в нем в первую очередь привлекало.

Элегантный таунхаус, в котором они решили устроить вечеринку, принадлежал Томасу. В последние несколько месяцев он не раз предлагал ей переехать к нему. Хотя Бакстер перевезла сюда некоторые вещи и даже помогла сделать ремонт в большой спальне, ей категорически не хотелось отказываться от квартиры на главной улице Уимблдона, и она по-прежнему держала там своего кота Эхо в качестве предлога постоянно возвращаться домой.

Четверо друзей сели за стол; за ужином они рассказывали друг другу бородатые истории, которые со временем становились все менее достоверными, но все более веселыми, а также проявляли живейший интерес к таким банальным вопросам, как работа, воспитание детей и лучший рецепт приготовления лосося. Держа Тиа за руку, Эдмундс с воодушевлением говорил о своем продвижении по службе в отделе по борьбе с финансовыми преступлениями и несколько раз повторил, как много времени он теперь может проводить с семьей, в которой не так давно появилось пополнение. Когда зашла речь о делах на работе, Бакстер не стала упоминать ни о визите заокеанских коллег, ни о незавидной миссии, ожидавшей ее на следующее утро.

В 10 часов 17 минут вечера Тиа уснула на диване, а Томас отправился наводить порядок на кухне, оставив Бакстер и Эдмундса наедине. Алекс наполнил бокалы вином до краев, и они с Эмили завели непринужденный разговор, глядя на догорающее пламя свечей.

— Как у тебя дела в отделе? — тихо спросила детектив, бросив взгляд на диван, чтобы проверить, что Тиа и правда уснула.

— Говорю тебе… все в порядке… — ответил Эдмундс.

Бакстер терпеливо ждала.

— Нет, правда, все хорошо, — сказал он, сложив на груди руки, будто переходя в оборонительную позицию.

Эмили молчала.

— Потихоньку работаю. А ты что хотела от меня услышать?

Когда же она и на этот раз отказалась принять его ответ, он наконец улыбнулся.

Бакстер слишком хорошо его знала.

— Мне там до омерзения скучно… нет, я не жалею, что ушел из убойного, но…

— Звучит, как будто еще как жалеешь, — сказала детектив.

При каждой встрече она пыталась уговорить его вернуться обратно.

— Я привык жить своей жизнью. И очень привык видеть дочь.

— Ты растрачиваешь себя попусту, — искренне возразила Бакстер.

Официально именно она поймала знаменитого убийцу, смастерившего Тряпичную куклу, но в действительности дело раскрыл Эдмундс. Он один сумел разглядеть истину за пеленой лжи и обмана, застившей взор ей и другим членам их команды.

— Я скажу так: если ты назначишь меня на должность детектива, но позволишь работать только с девяти до пяти, я сегодня же вечером напишу рапорт о переводе, — улыбнулся Эдмундс, зная, что разговор на этом можно считать законченным.