Падший ангел - [60]

— Живет! — настаивала дона Теодора.

— Я же вам сказал, что он здесь не живет, — упорствовал слуга.

— А вдова здесь живет?

— Вдова?

— Да!

— Да, наверху живет вдова, здешняя домоправительница.

— Вот ее я и хочу видеть, — сказала дона Теодора.

— Как прикажете доложить?

— Просто скажите, что ее хотят видеть.

В это время дона Томазия Леонор, внимание которой было привлечено бурным диалогом, появилась у окна.

— Кто вы? — спросила вдова лейтенанта.

Дона Теодора закинула голову и, увидев какую-то женщину в темном чепце и в почтенных летах, решила, что говорит со служанкой.

— Я хочу поговорить с вдовой сеньорой.

— Откройте дверь, Жозе, — велела дона Томазия слуге.

Теодора с дядей сначала поднялись в приемную, которая уже была открыта, а из нее перешли в соседнюю комнату, служившую гостиной.

Дона Теодора смотрела по сторонам и, видя роскошные шелка и мраморы, приговаривала в смятении:

— Так вот на что идут мои деньги!

Паулу крестился и шептал:

— Да здесь просто королевский дворец!

Дона Томазия задержалась, чтобы сменить чепец, кофту и ботинки. Она вошла в гостиную с истинно лиссабонским изяществом и обратилась к доне Теодоре:

— Разрешите узнать, с кем имею честь говорить?

— Значит, вы и есть вдова?

— Да, я вдова лейтенанта тринадцатого пехотного полка Жуана да Силва Гонсалвеша. Быть может, вы — та самая кузина моего мужа, что живет в Минью?^{263}

— Я не та, за кого вы меня принимаете.

— Тогда будьте добры сказать…

— Значит вы — та самая женщина?.. — начала Теодора, не столь разгневанная, сколь изумленная извращенным вкусом мужа.

— Что значит «та самая»? Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Любовница моего мужа!

— Любовница вашего мужа?! С нами крестная сила!.. Вас обманули… Я — честная вдова. Зовут меня Томазия Леонор. А кто ваш муж? Вот так история!..

— Мой муж — депутат Калишту Элой.

— Ах! — воскликнула Томазия. — Значит, ваше превосходительство — супруга его милости…

— Вы уже знаете меня? — возгласила Теодора, свирепо ухмыляясь.

— Теперь я имею честь вас знать. Но я не та, кого вы ищете, ваше превосходительство. Вы хорошо видите, что я уже в возрасте и по бедности служу в доме кузины его милости как экономка и ключница госпожи.

— А где эта, с позволения сказать, госпожа?

— Путешествует по Европе.

— «Европа» — это где? — спросила Теодора с яростью.

— Европа — это там, где люди путешествуют, моя сеньора, — с готовностью ответила вдова.

— И далеко она уехала, эта самая кузина моего мужа?

— Очень далеко. Они отплыли шесть дней тому назад… Бог знает, где они теперь…

— Так они вдвоем уехали? — взревела Теодора, потрясая сжатыми кулаками.

— Да, сеньора, вдвоем.

— А когда вернутся?

— Кто знает!.. Господа ничего не сказали. Быть может, они там проведут несколько месяцев.

— Разрази их гром! — заорала Теодора.

— Спаси их Господь! — внесла поправку Томазия. — Неужели ваше превосходительство желает зла своему мужу, настоящему ангелу, и своей кузине, истинному серафиму!

— Моей кузине? — взвыла супруга Калишту.

— Да, сеньора. Она такая же ваша кузина, как и кузина мужа вашего превосходительства.

— Она… знаете, кто она? Бесстыдница, вот кто, а все, что здесь есть, принадлежит мне и было куплено на мои деньги!..

— Может быть, — сказала Томазия с некоторой досадой, — может быть, но меня это совсем не касается, сеньора. Сеньора дона Ифижения Понсе де Леон поручила дом моему попечению, когда отправилась в путешествие. Я должна все вернуть в том же самом виде. А ваше превосходительство уж сами разбирайтесь со своим мужем, когда он вернется.

Дона Теодора Фигейроа, побуждаемая нервными порывами, металась из угла в угол. Вдруг она увидела плохо закрытые створки двери в соседнюю комнату и воскликнула:

— Смотрите, дядюшка, смотрите, какая там роскошь!

Распахнув дверь пинком, она ворвалась туда с воплем:

— Мои денежки!.. Мои денежки!..

Это был великолепный кабинет, где дона Ифижения читала и занималась музыкой. Стены были украшены двумя портретами в полный рост — Калишту Элоя в дворянской мантии и Ифижении в амазонке…

— Поглядите-ка на моего мужа! — возопила Теодора. — А это и есть та самая женщина? — обратилась она к оторопевшей Томазии.

— Это и есть сеньора дона Ифижения.

— Да я сейчас истреблю эту чертовку! — заорала Теодора, придвигая стул, чтобы вскарабкаться на него.

— Это уже слишком, сеньора! — в гневе прервала ее экономка. — Ваше превосходительство ничего здесь не испортит. А если вы и дальше будете безумствовать, я прикажу позвать полицейского, чтобы вас выставили вон.

— Выставить меня вон? — крикнула Теодора.

— Да, сеньора, потому что так себя не ведут. На мой взгляд, вы вообще не из благородных! У нас в Лиссабоне так себя ведут только рыбные торговки.

Паулу подошел к племяннице со словами:

— Теодора, пойдем. Эта женщина права. Она — лишь служанка и обязана отчетом.

— Я — не служанка, я — экономка сеньоры, — поправила его вдова, оскорбившись за эполеты своего покойного лейтенанта.

— Экономка, черт, дьявол, — оборвал ее Паулу. — Пойдем отсюда, племянница. — И он увел ее, придерживая под руку, в то время как она показывала сжатые кулаки портрету Ифижении.

Выйдя из дома, дона Теодора, верная спутница, жена, затмевающая супружескую добродетель жительниц Индии, почувствовала, как обрывается последняя тонкая нить, связывающая ее с историческими примерами образцовых супруг.