Падение великого фетишизма ; Вера и наука - [13]
Самое превращение норм было исторически неизбежно. С одной стороны, жизненная необходимость их не только не исчезла, но увеличилась во много раз; с другой стороны, новые общественные отношения сделали невозможной их прежнюю форму, вытекавшую из первобытного коллективизма. Рассмотрим оба эти момента несколько ближе.
Началом обособления личности среди родовой группы было выделение организаторской функции. Тут впервые нарушается первобытное, безличное равенство людей в трудовой системе, руководитель производства — патриарх — противопоставляется прочим членам общины, как единственный носитель ее трудового опыта во всей его полноте, как живое воплощение родовых традиций, как человек, устами которого говорит коллективный интерес, указаниями которого выражается коллективное благо. Ему надо повиноваться, это необходимо для группы как целого, и обязательно для каждого из ее членов. И вот, именно здесь возникает зародыш того жизненного противоречия, которое затем одевает мир норм таинственным покровом фетишизма.
Если человек, преследуя ту или иную им самим поставленную частную цель, совершает определенные действия, то он знает, — что, и зачем делает; его опыт в этом случае легко укладывается в схему «технического правила» и для фетишизма нет места. Если человек, следуя той или иной укоренившейся родовой традиции, которая непосредственно им самим органически усвоена в виде «обычая», выполняет определенные поступки, то и тогда он знает, что и почему делает: «обычай» выступает дли него как техническое правило коллективно-родовой жизни, и для фетишизма еще нет почвы. — Но если тот же человек осуществляет распоряжение организатора — патриарха, вождя, жреца, — то далеко уже не всегда ему известно и понятно, что он делает и зачем. Психика организатора не такова, как психика исполнителя: первая и шире, и сложнее, вообще — богаче; а потому степень взаимного понимания организатора и исполнителей практически оказывается весьма неодинакова. Организатор должен, конечно, понимать каждого исполнителя в пределах своей работы, и это ему нетрудно: он опирается на больший опыт. Но исполнитель в несравненно менее благоприятном положении: за ним стоит опыт меньший и более узкий, — организатор для него в этом смысле — существо высшее, соображения и планы которого он далеко не всегда может понять или угадать; а повиноваться все равно надо, независимо от того, ясны или неясны цели организатора.
Различие между психикой организаторской и исполнительской, вначале весьма неглубокое и почти только, «количественное», затем развивается все сильнее и глубже, становясь коренным, «качественным» различием. И так как на нем оказывается построена вся организация производства, то к нему должно мало-помалу приспособиться и мировоззрение людей, им должна проникнуться их идеология. Складывается дуалистическая система, с ее по всей линии проходящим раздвоением опыта, с ее постоянными антитезами качественно-высшего и низшего, таинственного и обыденного, «духовного» и «телесного», «божественного» и «мирского» и т. д., и т. д. Одна и та же основная противоположность двух моментов социально-трудовой деятельности людей, противоположность активно-организаторской и пассивно-исполнительской функции, находит себе новые и новые, все более разнообразные идеологические отражения.
Здесь я вынужден несколько остановиться, потому что изложенный взгляд на происхождение дуализма, и специально «анимизма», проводимый мной больше десяти лет в целом ряде работ, и признаваемый теперь даже некоторыми из довольно враждебных критиков, недавно стал оспариваться Г. В. Плехановым. Выставленные им возражения приходится разобрать.
Обосновывая свою теорию, я, между прочим, писал: «Известно, что на самых ранних ступенях общественного развития, у самых низко-стоящих племен анимизма еще нет, представление о духовном начале еще отсутствует»…[11]
«Нет, это совсем не „известно“», — возражает Плеханов… «Наоборот, самые низшие из всех племен, доступных наблюдению этнологии — так назыв. низшие охотники — придерживаются анимизма…».[12] И самое утверждение мое Плеханов объясняет «свойственной» мне «смелостью».
Должен объяснить, что употребив выражение «известно», я имел в виду не отдельных лиц, которым, конечно, указанный мною факт может оставаться неизвестным, — а имеющиеся научные данные и показания специалистов-исследователей. Напр., в своих книгах «Доисторические племена» и «Начала цивилизации», сэр Джон Лёббок приводит текстуально десятки сообщений компетентных путешественников и миссионеров о племенах, лишенных всякой религии, всяких религиозных представлений, т. е. прежде всего представлений о духовной жизни.[13] Там дело идет о многих племенах бассейна Амазонки, о целом ряде полинезийских, о некоторых готтентотских и кафрских, о некоторых эскимосских, и т. д. По недостатку места, я приведу только два-три характерных указания.
