Падение великого фетишизма ; Вера и наука - [11]
Но когда производственный процесс усложняется, и в выполнении одной и той же трудовой задачи отдельные операции выполняются различными членами группы, тогда естественно и необходимо цель труда дифференцируется в мышлении людей, обособляется от обозначения частичных актов труда, к ней направленных, и техническое правило принимает более развитую, более полную формулировку. Его схема становится именно той, какая и для нас остается наиболее обычна: «чтобы достигнуть таких-то и таких-то результатов, надо делать то-то и то-то». На этой схеме и основывается с тех пор все усвоение людьми коллективного технического опыта, и из нее исходит все развитие науки. При достаточном анализе ее можно открыть под оболочкой любого, хотя бы самого абстрактного научного закона.
Действительно, все содержание науки, весь смысл ее законов сводится, в конечном счете, к тому, чтобы создавать возможность предвидения и планомерного вмешательства в ход явлений, — т. е., опять-таки устанавливать связь между целями — и практическими средствами. В так называемый «чистой» науке целью становится самое «предвидение», самое знание связи фактов: тогда любая формула закономерности представляется в таком виде: чтобы точно предусматривать ход процессов определенного типа, надо прежде всего осуществить — на деле или только мысленно — такую-то комбинацию условий, с такими-то получающимися при ней результатами; и эту, упрощенную комбинацию надо брать за основу дальнейших расчетов.
Напр., если дело идет о превращении механического движения в теплоту, то для правильного предвидения надо сначала мысленно реализовать такие условия, при которых вся энергия движения двух сталкивающихся тел переходила бы целиком в их нагревание, не растрачиваясь ни на изменение их формы, ни на другие побочные действия, — и тогда надо мысленно замещать каждые 42 миллиона эргов кинетической энергии одной большой калорией теплоты.
Что касается «мысленного» характера выполняемых при этом процессов, то, как мы уже знаем, с точки зрения человеческой активности — тут нет существенного различия от технически-трудовых процессов: первые представляют жизненное сокращение последних. Следовательно, мышление отнюдь не выходит здесь из рамок той схемы, которая характеризует «технические правила» — особенно если принять во внимание, что «предвидение» не есть вполне самостоятельная и отдельная жизненная цель, но только цель промежуточная — средство к планомерному техническому воздействию на явления природы.[10]
Таким образом, познание, возникшее из технически-трудовых элементов, и во всем дальнейшем своем развитии не изменило своей практической природе. Она была только затемнена впоследствии новым идеологическим явлением — фетишизмом.
Прогресс техники и познания устраняет в ряду веков ту первичную неопределенность идеологических элементов, которая позволила человеческой речи и мышлению приобрести универсальный характер. Он дифференцирует слова-понятия сообразно растущей сложности производства, орудием организации которого они служат. Но в то же время он дифференцирует и людей. Отсюда возникают новые глубокие изменения в идеологической жизни.
Обособление организаторов и исполнителей в трудовой системе, а затем специализация тех и других на различных частных, все более суживающихся и все более разнообразных функциях, такова сущность той дифференциации людей, которая характеризует историческую культуру вплоть до эпохи машинного производства. Человек обособлялся от человека силой специализации, а затем силой конкуренции, и становился «отдельной личностью», самостоятельным центром интересов и стремлений, воплощением которых была — частная собственность. Индивидуализм создавал перегородки между людьми, единство общественного бытия скрывалось за оболочкой внешней независимости и борьбы отдельных предприятий.
Из разнородности самих людей и их жизненных целей, а затем еще более из общей неорганизованности социального целого развивались бесчисленные противоречия и конфликты. Идеология была той организующей формой, которая связывала людей с их социальным целым, которая ограничивала и примиряла их противоречия с ним настолько, чтобы целое могло жить и развиваться. Поэтому развитие идеологии необходимо должно было ускоряться по мере нарушения однородности коллектива, и достигнуть гигантских размеров среди анархической системы производства, — какие, действительно, и характеризуют нашу культуру. В этом развитии создался новый, своеобразный тип идеологических форм — нормативный тип: обычай, право, нравственность, приличия и т. д. Формы познания и речи увеличились в числе и сложности в сотни, в тысячи раз. И в то же время вся идеология мало-помалу подверглась тому глубокому преобразованию, которое я обозначу, как «всеобщий фетишизм идеологических форм».
Изучение всеобщего фетишизма мы начнем именно с области норм, потому что здесь он прослеживается всего проще и легче.
Глава II. Развитие фетишизма норм
Основной и первоначальной из нормативных форм является обычай. В своем элементарном виде он был не чем иным, как
