Падение - [3]

Слава увлёкся «Мастером и Маргаритой».

— До сих пор читаешь? Вот молодец! Допоздна только не засиживайся. Хорошие книги нужно читать медленно, растягивая удовольствие, а не глотая за пару вечеров. — Вновь на пороге его комнаты, распахнув закрытую дверь, возникла мама. На этот раз в своей длинной старомодной ночнушке, которая всегда раздражала Славу. Его матери не было и сорока, а подобный наряд прочно ассоциировался у Славы с ветхими, воняющими старостью бабульками.

— Угу. Вы что, уже спать собрались? Давай, я в магазин схожу?

— Ты чего, время-то видел? Первый час ночи. Завтра утром сходишь.

— Хочу прогуляться, подышать свежим воздухом. У нас круглосуточный магаз в трёх минутах ходьбы.

— Вот завтра и сходишь.

— А что купить-то надо?

— Хлеба, яиц, сыра. Ничего такого, чтобы ночью по магазинам шарахаться.

— Яиц, говоришь? Хочу яичницу на завтрак. Я мигом: одна нога здесь, другая там.

— Ну иди, чёрт с тобой. Телефон с собой возьми.

— Сколько денег взять?

— Возьми тысячу. Так уж и быть, сдачу можешь оставить. Исключительно в качестве поощрения твоей заинтересованности литературой.

— Спасибо, мам! Спокойной ночи.

— Дуй уже, спокойной ночи. Пока не услышу, что возвращаешься, спать не лягу.

— Да-да.

* * *

Ночной воздух встретил Славу ароматом свежести после небольшого дождя, благоуханием цветов из клумбы прямо у подъезда и аппетитным запахом шашлыка, который, видимо, готовили где-то неподалёку.

В знакомом с детства дворе не было ни души. Стрекотали невидимые сверчки. Слава улыбнулся приятному возбуждению, которое дарила эта внезапная ночная прогулка. На улице стало прохладней, но эта прохлада была приятной. В этом году выдалось чересчур жаркое и сухое лето.

Слава завернул за угол дома, достал пачку сигарет, в которой, как парочка голубков, болтались две штучки. «Родька — мудак, я ведь три штучки разрешил взять, а он, похоже, пол пачки забрал. Ну ничего, пускай травится. Чем, интересно, закончится «Мастер и Маргарита»? Вот про начало, где Аннушка разлила масло и разговор Воланда с Берлиозом, я слышал. А вот чем кончится, даже представить не берусь. Наверное, быть Мастеру с Маргаритой. Кстати, а Воланд-то не такой уж и плохой чувак».

Слава закурил, с наслаждением вдыхая долгожданный табачный дым. После третьей затяжки, он вдруг подумал, что неплохо было бы бросить эту вредную привычку с первого сентября. Ведь следующий год будет «решающим для тебя в жизни», так что пора избавляться от привычки «у нас с отцом на папиросы стрелять». Во внезапном порыве весёлости, Слава рассмеялся в голос. Кого стесняться, когда весь двор спит?

Бодрым шагом, в размышлениях о последней сцене с матерью и о прочитанном за сегодня, Слава вышел из своего тихого сонного двора на улицу. Путь пролегал рядом с дорогой, вдоль тротуаров которой росли разлапистые деревья, переплетающиеся верхними ветвями, создавая над головами прохожих натуральную защиту от дождя. Яркие фонари и полная луна освещали тротуары, придавая пути поистине сказочный вид, от которого Славе становилось ещё радостнее на душе.

Но сказочность скоро закончилась. Чтобы пройти к магазину нужно было свернуть направо, в темноту без фонарей, освещённую лишь тусклым лунным светом. Сразу из той темноты вырвался гомон звуков от неразличимых ещё людей. В том гомоне соединялся воедино громкий мат, пьяный смех, чей-то бешенный, нечеловеческий возглас, протяжный стон клаксонов и угрожающий, рассыпчатый звон битого стекла.

На контрасте с безмятежностью своего двора, этот гомон заставил Славу непроизвольно поёжиться. Ему даже захотелось сделать остановку, выкурить последнюю сигарету из пачки для смелости, ещё вслушаться в хаос звуков. Слава даже прикидывал в голове варианты, где поблизости можно найти круглосуточный магазин поспокойнее. После непродолжительной внутренней борьбы, которая разворачивалась у него в голове, когда ноги без задержек несли его вперёд, Слава всё же решил перестать вести себя, как девчонка, и уверенно двинулся к цели. Он пожалел только, что не взял из дома наушники. Какая-нибудь задористая музыка сейчас была бы очень уместна.

Виной тому гомону служило яркое эхо, разлетающееся от ряда плотно застроенных домов. Блекло освещённое крыльцо магазина, вокруг которого — ни души. Густая темень напротив, смутные силуэты ворочающихся в ней людей — источников шума, и старые общаги, потрёпанные пансионаты и раздолбанные детские площадки находились в отдалении от Славы. Причин для беспокойства и опасений не было.

И вот он шагнул под яркие, но бездушные, лишённые уюта электрические лампы круглосуточного супермаркета. Слава немного подумал, стоит ли брать с собой корзинку. Под равнодушным, но внимательным взглядом охранника, решил всё-таки взять. В узких рядах не было других покупателей. Корзинка потихоньку наполнялась едой. К трём заказанным позициям, Слава положил в корзинку ещё пачку чипсов, соус-барбекю, упаковку йогуртов, бутылку колы и мороженку. В нерешительности топтался возле холодильника с пивом, перебрасываясь взглядом с охранником, который тенью шастал за ним, игнорируя большую картонку, на которой красным фломастером было выведено: «После 22:00 не продаётся». Охранник отрицательно помотал головой, и Слава смирился. Не очень-то ему и хотелось.