Падение Левиафана - [13]

Она вызвала управление двигателем Эпштейна и немного изменила схему подачи топлива. Это не мог заметить никто, кроме бутылки — отклонение в пределах нормального. Для массива датчиков на поверхности бутылки это будет совпавшим ключом.

Сработало.

В ответ бутылка выпустила в эфир всплеск плотно упакованных данных, который слышал любой корабль в медленной зоне. Прямой луч четко указал бы на принимающего сигнал, но этот мог предназначаться любому из десятка кораблей. И подполье то и дело устанавливало фальшь-бутылки, проникавшие в медленную зону или врата, чтобы выплеснуть неверные данные или спутать карты.

Система «Роси» втянула радиовсплеск и приступила к его расшифровке, а тем временем бутылка на краю пространства колец включила собственный двигатель и ушла сквозь врата. Подпольщики Наоми будут ждать детонации, для них это знак отправлять новую бутылку, когда появится такая возможность. А если это видели лаконийцы, даже если понимали, что это значит, то все равно ничего не могли поделать.

Вся система работала как ячейка АВП, только очень крупная, и ее спроектировала сама Наоми. Грехи прошлого, нашедшие полезное применение.

— Что ж, могло быть и хуже, — заметил Джим. — Весь вопрос теперь — куда мы пойдем.

— Это будет зависеть от полученных данных, — сказала Наоми. — Не люблю торчать в пространстве колец дольше чем требуется.

— И я тоже не хочу, чтобы нас раньше срока сожрали силы, существующие вне пространства и времени.

Знакомые шутливость и легкость, как и всегда, однако за ними была пустота. Не отторжение, подумалось ей. Истощение.

— Если нужно, — начала она, — всегда есть…

Ее перебил голос Терезы по корабельной связи.

— Нужна помощь. Машинное отделение. Помогите, скорее.

Она еще не закончила говорить, а Джим уже отстегнулся. Всю его усталость как рукой сняло. Он не стал дожидаться включения лифта и по поручням, как по ступеням лестницы, опустился в шахту. Наоми еле поспевала за ним и отчасти радовалась, глядя, как он снова движется уверенно. Словно ненадолго увидела прежнего Джима. Хотя бОльшая часть его была скрыта, он по-прежнему здесь.

— Что случилось? — спросил из рубки Алекс.

— Что-то не так с Амосом, — отозвалась Тереза голосом спасателя — напряженно-спокойным.

— Мы уже идем, — сказала Наоми.

Джим молчал. Приближаясь к инженерной палубе, они что-то услышали. Голос Амоса, но без слов. Низкий звук, похожий на рык или гортанный рокот. Чем-то напоминающий звуки тонущего человека. Они с Джимом вошли в машинный отсек одновременно.

На полу, скрестив ноги и обнимая Амоса, сидела Тереза. Его лысая голова тряслась и дергалась у нее на коленях. Изо рта текла белая пена, черные глаза были широко распахнуты и пусты. Воздух наполнился отвратительным запахом, одновременно металлическим и органическим.

— У него припадок, — сказал Джим.

— Почему? Почему он такой? — дрожащим голосом спросила Тереза.

Глава четвертая. Элви

— Вытаскивайте ее, — сказала Элви. — Заканчиваем.

— Нет, — ответила Кара. Голос девочки еще дрожал, но слова прозвучали ясно. — Я справлюсь.

Мозговая активность Кары отображалась семью наборами данных на четырнадцати мониторах. Данные с БИМа, — Большого Изумрудного Мозга, как окрестили техники единственную достопримечательность системы Адро, зеленый кристалл размером с Юпитер, — выводились рядом. Продвинутые протоколы сопоставления изображений накладывали их друг на друга в шести измерениях. Нестабильность промелькнула в обоих, приступ — если это был он — перешел от всплеска к более стабильному потоку.

Все в лаборатории, и ученые, и техники, вопросительно повернулись к Элви. Она ощущала всеобщее желание продолжать. Она и сама этого хотела. Ситуация напомнила о временах, когда ей, как ответственной по этажу в общежитии, приходилось прекращать вечеринки в холле.

— Я — руководитель исследования. Она — объект исследования. Если я говорю, что мы заканчиваем — мы заканчиваем. — Когда команда очнулась и занялась завершением эксперимента, Элви повернулась к парившей над датчиками визуализации Каре. — Прости. Не думай, что я тебе не доверяю. Я просто не доверяю всему этому.

Девочка с абсолютно черными глазами кивнула, но ее внимание было приковано к чему-то другому. Слуховая и зрительная кора мозга Кары светились, как рождественский Париж, через постцентральную извилину пробегали глубокие, медленные импульсы, совпадавшие с показаниями, поступавшими из южного полушария БИМа. Что бы ни чувствовала Кара, это точно интересовало ее больше, чем слова Элви. Казалось, можно кричать прямо ей в ухо, но не пробиться сквозь поток информации, наводнявший мозг девочки.

Или, точнее, тело, и в этом крылась проблема. Элви изучала теорию соматического познания, но БИМ, похоже, так неистово хотел передать свою информацию всей нервной системе Кары, включая мышцы и внутренности, что ситуация усложнялась. Элви прокручивала данные, пока ее команда выполняла отключение и возвращала Кару в обычную человеческую реальность.

«Сокол», частный, но спонсируемый государством научный корабль Элви, был самой передовой специализированной лабораторией в тринадцати сотнях миров. Впечатляет, если не вспоминать, что большинство из этих миров недалеко ушло от европейских фермеров 1880-х, пытавшихся вырастить достаточно еды, чтобы не забивать половину скота в начале каждой зимы. «Сокол» единственный из кораблей пережил нападение, в результате которого погибли «Тайфун» и станция «Медина», и повсюду виднелись шрамы.