Гораций Голд
И всё он перепутал
Угодив на больничную койку, кто-нибудь другой благословлял бы судьбу, но Эдгар Стоун подсчитывал все свои несчастья. Было достаточно причин, чтобы вывести из себя даже самого сдержанного человека, но Стоун, к сожалению, этим качеством не славился. Взмахнув кулаком, он ненароком ударился о спинку металлической кровати, и был поражен приятным ощущением. Это взбесило его еще больше. Но самым невыносимым было то, с какой легкостью он позволил себе загреметь в больницу.
В тот день Стоун запер свой магазинчик по продаже тканей и поехал домой на обед. Все как обычно — он делал это каждый день, с его больным желудком, он совершенно не переносил еду из местного ресторана. Только он свернул на дорожку к дому, как наскочил на какие-то железки, разбросанные его сыном Арнольдом, и проколол шину.
— Рита! — завопил он. — Моему терпению пришел конец! Где этот паршивец?
— Здесь, — донесся голос жены из кухни.
Он пнул дверь с москитной сеткой. Его нога пронзила ее насквозь.
— Шина проколота, сетка порвана! — закричал он на Арнольда, угловатого подростка, сидящего за кухонным столом, заваленным какими-то чертежами. — Ты заплатишь за это, видит Бог! Я вычту за ремонт из твоих карманных денег!
— Я сожалею, па, — сказал мальчик.
— Ты что, с левой ноги встал! — взвилась миссис Стоун. Она, как вихрь, возникла перед мужем. — Тебе следовало лучше смотреть по сторонам. Он обещал убрать свои вещи с дорожки сразу после обеда. И я попрошу тебя больше не пинать дверь всякий раз, когда ты взбешен!
— Взбешен? А кто не был бы взбешен? Я надеялся, что он закончит школу и пойдет в магазин, а он хочет стать инженером. Инженер, ха! Он даже не может толком отсчитать сдачу, когда помогает мне за прилавком!
— Он будет тем, кем хочет быть! — рявкнула жена голосом Каменной Домохозяйки, не допускающим возражений.
— Пожалуйста, — взмолился Арнольд, — Я не могу сосредоточиться на этой схеме.
Эдгар Стоун был не из тех, кто умеет сдерживать свою ярость. Он схватил чертеж и, разорвав его на части, швырнул обратно на стол.
— Ай, па! — воскликнул мальчик.
— Не говори мне «Ай, па». Ты больше не будешь тратить впустую каникулы, занимаясь всякой белибердой. Сейчас ты пообедаешь и отправишься в магазин. И будешь делать это каждый день всю оставшуюся часть лета!
— О, он не будет, ясно тебе? — заявила миссис Стоун. — Он будет и дальше заниматься своей учебой. А что до тебя, то ты можешь убираться и поесть в ресторане.
— Ты же знаешь, что я терпеть не могу их помои!
— Ничего, слопаешь, потому что ты больше не обедаешь здесь. У меня достаточно дел и без того, чтобы готовить три лишних блюда каждый день.
— Но я не могу ехать с такой шиной…
Ему все же пришлось это сделать, хотя и без шины, — на такси. Это стоило доллар вместе с чаевыми; обед обошелся еще в полтора доллара с чаевыми, плюс стакан содовой в соседней аптеке, где пришлось оставить еще пятнадцать центов, пока, наконец, он не прибыл на работу.
И тут в магазин зашла мисс Эллис, прикупить ткани. Мисс Эллис умела испортить даже самый несчастливый день. Ей было за пятьдесят — высокая, тощая, с тонкими, вечно недовольно поджатыми губами. Лоскуток, который она принесла в качестве образчика, затруднительно было бы порезать еще мельче.
— У меня потерлись чехлы на ручках кресел, — заявила она. — Материю я покупала у вас, если вы помните.
Стоуну даже не нужно было смотреть на столь жалкий клочок.
— Это было примерно семь лет назад.
— Шесть с половиной, — уточнила она. — Я заплатила немало. Полагаю, у вас еще остался этот дорогущий материал.
— Его уже не выпускают. Я могу предложить вам…
— Я не собираюсь делать новые накидки, мистер Стоун. Все, что я хочу, это немного отреза, чтобы обновить чехлы на ручках. Пары ярдов будет вполне достаточно.
Стоуна чуть не хватил удар.
— Два ярда, мисс Эллис?
— Самое большее.
— Я продал последний кусок этой ткани несколько лет назад, — он достал с полки рулон и отвернул край, чтобы показать ей. — Почему бы вам не использовать этот рисунок для контраста?
— Я хочу точно такую же ткань, — сказала она, и ее тонкие губы сжались еще тоньше, еще упрямее.
— Тогда мне придется заказать его и надеяться, что у кого-нибудь из моих поставщиков осталось что-то в запасе.
— Прежде чем заказывать его, поищите у себя. Вы не можете помнить весь товар, что лежит у вас на этих полках.
Стоун ощутил хорошо знакомые признаки подступающей ярости — нарастающий пульс в висках, неритмичные удары сердца; и то, как адреналин растекается по его телу, подобно неистовой приливной волне в Ферт-оф-Форте[1]; дрожание рук и застрявший в клокочущих голосовых связках крик.
— Я посмотрю. Мисс Эллис, — выдохнул он.
Она была президентом Женского Культурного Общества, где проявляла такую властность, что участницы его скорее отправились бы за галантерей в соседний город, чем к Стоуну в магазин, посмей он оскорбить эту старую вешалку.
Если бы здесь оказался страховой агент, он решительно воспрепятствовал бы желанию мистера Стоуна взобраться на шаткие антресоли, опоясывающие три стены магазина. Но, к сожалению, агента поблизости не оказалось. Стоун добавил еще и стремянку, чтобы дотянуться до самых высоких полок, где лежали рулоны с остатками ткани. Один из них вполне мог оказаться тем самым материалом, который мисс Эллис купила шесть с половиной лет назад. Но Стоун этого так и не узнал.
