Падение Икара - [57]
— В кого ты обрядишься в следующий раз? Опять в медведя? Хватит! Нам надо наконец и поесть досыта, и собрать на черный день! Отведешь душу в другом месте. Поводов будет хоть отбавляй!
Анфим понимающе кивнул головой, и театральные представления посыпались теперь только крупной солью далеких римских сплетен.
Слухи о трагедии на горном пастбище уже дошли до Сульмона. Их приносили люди, собиравшиеся на ярмарку и подхватившие эти слухи в пути — в какой-то деревне, у случайного прохожего, в крохотной цирюльне маленького городишка. Слухи эти мигом растеклись по бедным кварталам Сульмона, проникли в домики ремесленников и в рабские каморки; и там и здесь их обсуждали одинаково горячо. Толком никто ничего не знал. Одни говорили, что из Рима послан был легион перебить несколько тысяч пастухов, поднявших восстание, но какой-то пастух устроил так, что перебитыми оказались все солдаты, пастухи же не потеряли ни одного человека и отплыли в какую-то свободную страну. По другим рассказам, солдаты перебили своих центурионов и трибунов, соединились с пастухами и ушли в какие-то неприступные твердыни, куда их провел старый пастух, убедивший легионеров стать на сторону пастухов. И кто-то из приезжих привез рассказ о том, какая участь грозила пастухам Марка Муррия, и как их спасли ценой своей жизни старший пастух и его товарищи. Прозвучали имена Критогната и Мерулы, Аристея и Евфимии.
И во всех мастерских, у всех очагов, где хозяйки пекли на обед репу и варили капусту, заговорили о мальчике Критогната, который где-то идет и которого, если он заглянет в Сульмон, надо обогреть и приветить.
Анфим сразу понял, какой из трех вариантов правильно передает события, и очень заинтересовался хозяином стада и Критогнатом. Посиживая в харчевне, где у него чуть ли не все были друзья-приятели, он весело болтал то с одним, то с другим, слушал в оба уха и незаметно, умело направлял разговор на Критогната. Кто этот благородный человек? Галл? Раб? Отпущенник? Как ему удалось задержать солдат? А много их было? А кто этот мальчик Критогната?
— А знаешь, похоже, это тот самый, которого ты разыскиваешь, — вставил в разговор юноша, прислуживавший в харчевне; он поставил перед Анфимом кашу с колбасой и остановился поговорить. — Его зовут как раз Никнем…
Юноша вскрикнул: незнакомый мужчина в дорожном плаще с откинутым капюшоном до боли стиснул ему руку, отодвинул его в сторону и сел рядом с Анфимом, глядя на него глазами, в которых отнюдь не светилось дружелюбие.
— Почему ты спрашиваешь об этом мальчике, сирийская обезьяна?
— Он племянник моего друга, и мы его ищем. — В интересах дела Анфим решил пропустить «обезьяну» мимо ушей.
— А почему же он не с дядей, твоим другом?
— Судьба часто устраивает не так, как хочется людям.
— Судьба? Хорош, видно, дядя! Кстати, это не тот костлявый центурион, что таскается с вами? С таким лицом, будто, кроме уксуса, он в жизни своей ничего не пил. Что он у вас делает? Он центурион, да?
— Он вовсе не центурион. Он… поэт. Пишет комедии, изучает актерское искусство… пишет нам пьески.
— Скажи! До сих пор вы их сами сочиняли… Ты все врешь.
— Что ж я, по-твоему, Суллов шпион? — вспылил Анфим, хватаясь за свою миску с явным намерением надеть ее на голову собеседнику.
Тот размахнулся бутылкой.
— Успокойся, успокойся, Анфим, — примирительно заговорил харчевник, уже несколько минут стоявший за его спиной. — И ты, незнакомец, не горячись! Анфим, мы тебя знаем, ты свой человек, и мы тебе верим, но, знаешь, актеры народ легковесный… И твой Никомед что-то уж часто заглядывает в гости к Катилине… Говорят, он очень теперь забеспокоился о нас, простых людях… Ну что ж! Может быть… только его дружбу с Суллой мы помним, крепко помним. И про Гратидиана не забыли… А потом, честно тебе говорю, мы об этом мальчике знаем только, что он жив и в пути. Больше мы ничего сами не знаем. Верно ведь, незнакомец?
Анфим вернулся в хижину, где стояла труппа, с таким видом, что все кинулись к нему с расспросами: какая беда приключилась? Сириец, раздосадованный выказанным ему недоверием и еще больше огорченный тем, что порадовать Тита нечем, буркнул что-то с такой необычной для него резкостью, что все отскочили, с недоумением переглядываясь, а Панса, очень чувствительный ко всякой обиде, огорченно произнес:
— Ты и впрямь стал как медведь!
Анфим улегся на своем тюфяке носом к стене и долго лежал, вздыхая и посапывая. Наконец он сел, попросил товарищей не сердиться на него («Так мне горько! Так обидно!») и пересказал подробно и обстоятельно все, что он узнал о Критогнате и весь разговор в харчевне.
— Единственная хорошая для — тебя новость, Тит, — это, что мальчик жив, на свободе и прожил эти годы с хорошим, прекрасным человеком. Они о мальчике все знают… и молчат и будут молчать! Как эту стену прошибить? Уж если мне не верят… — Анфим махнул рукой; его отчаяние было искренним и глубоким.
— Вот так дела! — вздохнул Никомед. — Я думаю так: если они молчат, потому что связывают нас с Катилиной, то остается действовать через Катилину. У него есть люди, которым и в харчевнях доверяют. Отправляйся в Рим, Прокул… да что мы играем в прятки: мы же все знаем твое настоящее имя — три года ты живешь с нами. Мы народ легковесный, — Никомед с горечью повторил слова харчевника, — а никто из нас тебя не выдал и никогда не выдаст. Проскрипции кончились, о тебе все забыли. Ступай прямо к Луцию. Пусть он порасспросит Муррия сам. Ну, а кое-кого другого — через других.
Книга известного русского ученого M. Е. Сергеенко впервые вышла в свет в 1948 г. и была приурочена к двухсотлетию начала раскопок в знаменитых Помпеях.Автор повествует об обстоятельствах гибели Помпей, истории двух первых столетий раскопок, убедительно воссоздает картину жизни античного города и его граждан. Глубокие знания ученого, ее энциклопедическая эрудиция, прекрасное владение материалом, живая и увлекательная манера повестования позволяют причислить труд к числу классических.Для студентов, учащихся, преподавателей, а также широкого круга читателей.
Книга историка античности М. Е. Сергеенко создана на основе лекций, прочитанных автором в 1958–1961 гг., впервые вышла в свет в 1964 г. под эгидой Академии наук СССР и сразу же стала одним из основных пособий для студентов-историков, специализирующихся на истории Рима.Работа, в основном, посвящена повседневной жизни Рима и его жителей. М. Е. Сергеенко подробно рассматривает археологические находки, свидетельства античных авторов и другие памятники для воссоздания обычаев и мировоззрения древнеримского народа.Сугубо научный по рассматриваемому материалу, текст книги, тем не менее, написан доходчиво, без перегруженности специальной терминологией, так как автор стремился ознакомить нашего читателя с бытом, с обыденной жизнью древнего Рима — ведь без такового нельзя как следует понять ни римскую литературу, ни историю Рима вообще.
В распоряжении читателя имеется ряд книг, которые знакомят его с фактической историей древнего Рима, с его экономической и социальной жизнью, с крупными деятелями тех времен. Простые люди мелькают в этих книгах призрачными тенями. А между тем они, эти незаметные атланты, держали на себе все хозяйство страны и без них Римское государство не продержалось бы и одного дня. Настоящая книга и ставит себе задачей познакомить читателя с некоторыми категориями этих простых людей, выделив их из безликой массы рабов, солдат и ремесленников.М.Е.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.