Падение Эбнера Джойса - [59]
Нет, перегруженная излишними подробностями давняя история их города не совсем то, чего им хотелось. Контракт так и оставался неподписанным, а затем соскользнул в корзину для бумаг под столом Эндрю Хилла.
Кружок кипел от возмущения. Выразителем чувств своих взбешенных друзей, несомненно, стал бы Эбнер Джойс, обладавший ораторскими данными и способностью пылать благородным негодованием, но его опередил Маленький О’Грейди. Тот не мог, да и не пытался сдержать себя.
— И это называется деловыми переговорами с деловыми людьми? — воскликнул он, обращаясь к Диллу. — Это так решают вопросы солидные, пунктуальные и состоятельные бизнесмены? Где моя шляпа? Я пойду в банк, я скажу им, я...
— О’Грейди, утихомирься! — остановил его Дилл. — Ты только подольешь масла в огонь и окончательно все испортишь.
— Ну нет, Дэфф! — кипятился Маленький О’Грейди. —Я втянул тебя в эту историю и теперь...
— Я придерживаюсь иного мнения, — холодно заметил Дилл.
— Да, да, втянул! И сейчас доведу дело до конца, Где моя шляпа?..
Пока Дэффингдон пытался удержать О’Грейди, Вирджилия изливала свои печали тетушке. Она в раздражении уселась прямо на кровать Юдокси.
— Они не приняли проект! Но что же, ради всего святого, им нужно?! — гневно воскликнула она. — Тетя, по-моему, тебе пора действовать. Интересы банка тебе так же близки, как и любому из них, и ты имеешь такое же право высказать свое мнение. Пойди туда как акционер и выведай их намерения.
— Схожу, если хочешь, — ответила Юдокси. — Но почему бы тебе самой не поговорить с мистером Гиббонсом? Он довольно приятный человек и единственный из них, кто разбирается в таких вещах. Постарайся узнать, в чем же, собственно, задержка.
Вирджилия застала Роско Орландо Гиббонса погруженным в планы и схемы (он собирался открыть на Севере новый филиал своей фирмы), но при появлении дамы он галантно оторвался от занятий.
Вирджилия просила его помощи; она обращалась к нему и как к представителю деловых кругов, который, несомненно, понимает, что значит поступать по-деловому, и как к просвещенному покровителю искусств, который может и должен поддержать замечательный проект уважаемых художников.
— Гм... гм... да, — промычал Роско Орландо Гиббонс. — В нашем городе действительно появились высокоталантливые люди. Мы растем, мы быстро растем. Я... гм... могу без излишней скромности сказать, — продолжал он высокопарным тоном, — что сам помог обнаружить один такой талант — подлинная находка, и притом весьма ценная.
— В самом деле? — холодно отозвалась Вирджилия.
— Ну, как же! Молодой поляк — молодой представитель богемы, молодой... даже не знаю, как его еще назвать! — Роско Орландо слегка развел руками. — Его фамилия Прочнов. Очень, очень одаренный юноша! Я нашел его где-то в западном районе... невероятно далеко, в трущобах... буквально голодает среди шедевров. — В голосе Роско Орландо зазвучали самодовольные нотки. — Некоторые из них я купил.
«Прочнов! — с досадой подумала Вирджилия. — Тот, что писал портрет Пресиозы Макналти». Несомненно, так он и завоевал расположение старика Джеремии, а теперь перетягивает на свою сторону Роско Орландо. Это было похоже на грозный обвал, и они с теткой должны были остановить его.
— Одна из его картин висит у меня в гостиной, — продолжал Гиббонс, — а другую я подарил нашему клубу. Какие краски! Какая композиция! — воскликнул он, закатывая глаза, и добавил, поглаживая бакенбарды пухлыми пальцами: — Первоклассный талант! Да что там — гений!
Да, именно Роско Орландо Гиббонс купил картины Прочнова и дал ему таким образом возможность перебраться в «Крольчатник». Это были большие, громоздкие полотна, написанные в период ученичества в Вене. Перевозка и хранение картин стоили Прочнову немалых денег, но он постоянно утешал себя мыслью, что кто-нибудь купит их, или по крайней мере они могут служить образцом того, на что он способен, или, точнее, был способен, и чем когда-то гордился. Сейчас Прочнов вряд ли стал бы писать в подобном духе, но он не стыдился ранних работ — он просто вырос, поднялся на следующую ступень.
Когда маленький О’Грейди узнал о покупке, он воскликнул:
— О Иг, Иг, Иг! Почему ты так скрытен и необщителен? Почему ты не сказал, что твои картины были куплены Роско Орландо Гиббонсом?
— Но какое это имеет значение? — удивленно спросил Прочнов.
— Огромное! Надо знать наш город и его обитателей. Разве тебе никто не говорил, что Роско Орландо Гиббонс — один из директоров «Грайндстоуна»?
— Нет.
— Ну, так знай: он — директор, и ты перетянул его на свою сторону! Ты говоришь, что он подарил одну из картин какому-то клубу?
— Да. А что?
— Какому клубу?
— Это... Здесь есть клуб «Мичиган»?
— Есть. Председатель правления этого клуба старик Оливер Дауд. Ты можешь заполучить и его!
— Зачем?
— Но он тоже член правления банка. О Игнас! Бедная заблудшая овечка! Почему ты не рассказал обо всем этом своему Теренсу?
Действительно, картину Прочнова, купленную, кстати, за бесценок, Роско Орландо преподнес в дар клубу, где ее приняли с признательностью и повесили на видном месте в общей гостиной. Молодые завсегдатаи клуба встретили ее восторженно. На картине была изображена одалиска с осиной талией и пышными темно-рыжими волосами, почти черными там, где на них падала тень; на переднем плане — бассейны с фонтанами и восточные ковры; по бокам — большеголовые дети с пальмовыми ветвями в руках; на заднем плане можно было рассмотреть мускулистые, загорелые фигуры рабов.
В каждом доме есть свой скелет в шкафу… Стоит лишь чуть приоткрыть дверцу, и семейные тайны, которые до сих пор оставались в тени, во всей их безжалостной неприглядности проступают на свет, и тогда меняется буквально все…Близкие люди становятся врагами, а их существование превращается в поединок амбиций, войну обвинений и упреков.…Узнав об измене мужа, Бет даже не предполагала, что это далеко не последнее шокирующее открытие, которое ей предстоит после двадцати пяти лет совместной жизни. Сумеет ли она теперь думать о будущем, если прошлое приходится непрерывно «переписывать»? Но и Адам, неверный муж, похоже, совсем не рад «свободе» и не представляет, как именно ею воспользоваться…И что с этим делать Мэг, их дочери, которая старается поддерживать мать, но не готова окончательно оттолкнуть отца?..
«Эдвинъ Арнольдъ, въ своей поэме «Светъ Азии», переводъ которой мы предлагаемъ теперь вниманию читателя, даетъ описание жизни и характера основателя буддизма индийскаго царевича Сиддартхи и очеркъ его учения, излагая ихъ отъ имени предполагаемаго поклонника Будды, строго придерживающагося преданий, завещенныхъ предками. Легенды о Будде, въ той традиционной форме, которая сохраняется людьми древняго буддийскаго благочестия, и предания, содержащияся въ книгахъ буддийскага священнаго писания, составляютъ такимъ образомъ ту основу, на которой построена поэма…»Произведение дается в дореформенном алфавите.
Томмазо Ландольфи очень талантливый итальянский писатель, но его произведения, как и произведения многих других современных итальянских Авторов, не переводились на русский язык, в связи с отсутствием интереса к Культуре со стороны нынешней нашей Системы.Томмазо Ландольфи известен в Италии также, как переводчик произведений Пушкина.Язык Томмазо Ландольфи — уникален. Его нельзя переводить дословно — получится белиберда. Сюжеты его рассказав практически являются готовыми киносценариями, так как являются остросюжетными и отличаются глубокими философскими мыслями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.