P.S. I Dare You. Я бросаю тебе вызов - [33]

Откуда ей об этом знать? Я ни словом не обмолвился об этом.

Тессали еще раз проводит ладонью по моей руке, потом поправляет сумочку, висящую на ее левом предплечье, мило машет мне рукой и поводит плечом.

Я машу ей в ответ и иду дальше своей дорогой.

Господи, это было неприятно.

Почти так же неприятно, как видеть Аэрин на свидании с другим.

Глава 17 Аэрин

– Ого, ты выглядишь так… по-другому. – Я прищуриваюсь, рассматривая лицо своей лучшей подруги Мелроуз на экране телефона. Она сидит в номере отеля – сейчас она в Луизиане на съемках какого-то фильма Гильермо дель Торо, и мы не общались с ней с тех пор, как на прошлой неделе столкнулись в аэропорту Лос-Анджелеса.

Она проводит по щеке салфеткой для снятия макияжа.

– Знаю. Каждый вечер я трачу минут двадцать на то, чтобы смыть все это, а потом, перед сном, мажусь тремя разными увлажняющими кремами, чтобы кожа не пересыхала. Но это ничего. Завтра гримерша обещала показать мне, как рисовать подводкой широкие стрелки.

– Круто.

– Нью-Йорк хорошо обходится с тобой? – спрашивает она, протирая салфеткой правый глаз. Я пожимаю плечами.

– Для Нью-Йорка – да.

– Как твой контракт? – интересуется она. – Ты всегда находишь интересных клиентов.

Я точно знаю, что она имеет в виду под «интересными». Эксцентричные, денежные, необычные. Но это нормально. Я обслуживаю клиентуру особого рода – тех, кто не хочет иметь дело с агентствами по найму или брать к себе кого попало.

– Ты выглядишь так, как будто тебе нужен отдых, – замечает она. – Я вижу складки у тебя на лбу.

Я кончиком пальца массирую участок между бровями, разглаживая «складки».

– Выкладывай, – говорит Мелроуз. – У меня еще минут двадцать, а потом мне будет звонить Саттер.

Сделав глубокий вдох и подавив пристыженную улыбку, я пожимаю плечами. Изложить все это непросто, поэтому я намерена сказать все, как есть.

– Я переспала со своим боссом. Позавчера. В барном туалете. После того, как потребовала от него объяснений, почему он в тот день был так добр ко мне.

Мелроуз роняет салфетку.

Я продолжаю:

– Но, честно говоря, до того все мое общение с ним было…

– Погоди, погоди, – обрывает меня Мелроуз. – Ты с кем-то переспала в туалете бара?

– Не просто с кем-то. С моим боссом.

Она закатывает глаза.

– Меня беспокоит не это. Мне трудно вообразить себе, как ты, мисс Чистюля, даешь кому-то в грязном общественном сортире.

– Знаю, это отвратительно, – мой желудок сжимается при одной мысли о миллиардах микробов, которые я, должно быть, притащила домой после этого. Но в тот вечер, если так подумать, это беспокоило меня меньше всего. – В общем, я никогда прежде не спала с клиентом. Я имею в виду, технически мой клиент – его отец, надо полагать. Но все равно я подчиняюсь ему, а не его отцу.

– Радость моя, на дворе двадцать первый век. И если это происходит по обоюдному согласию, кому какое дело? – Она отбрасывает салфетку в сторону, отпивает воды из бутылки и достает другую салфетку. – Это же было по обоюдному согласию?

– Да, – я вздыхаю. – Слишком обоюдному.

– И что это значит?

– Этот человек просто скотина. То он горячий, то холодный, как лед. Из тех, кто заботится только о себе, ну, понимаешь? То, что он говорит и делает, сбивает меня с толку. Но то, как смотрит на меня… – На мгновение мои мысли утекают куда-то в сторону, я вспоминаю тот вечер, когда мы впервые поцеловались.

– Звучит так, словно ты влюбилась.

– Я бы это так не назвала.

– Тогда как бы ты это назвала?

– Я предпочла бы никак это не называть, – отвечаю я. – К сожалению, чем сильнее я его ненавижу, тем сильнее мое тело хочет его. Такое ощущение, что моя голова настроена на одно, а тело – совсем на другое. Такого никогда раньше не было. Мел, я не знаю, что мне делать.

До меня вдруг доходит, что я так и не додумалась узнать, что за история с его матерью. То, как он отреагировал тогда, практически выхватив фотографию у меня из рук и бросив на меня убийственный взгляд, обескуражило меня. И это многое говорит об истоках этого поведения.

Я придвигаю поближе ноутбук, стоящий на кровати, и перевожу на него звонок.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает Мелроуз.

– Так, поискать кое-что по-быстрому.

– Да нет. – Она открывает баночку с увлажняющим кремом и наносит его на кожу. – Нет, я имею в виду – что ты собираешься делать со своими чувствами?

Я пожимаю плечами и лезу в «Википедию» на страницу о Колдере-старшем. В левой части страницы перечислены имена его жен. Судя по всему, он состоит сейчас в четвертом браке. Его первую супругу, умершую ровно шестнадцать лет назад, звали Гвинет.

На ее имя не ведет никакая ссылка, а запрос по имени Гвинет Уэллс выдает мне короткий некролог, из которого явствует, что она скоропостижно скончалась в возрасте тридцати шести лет, оставив безутешного мужа и двенадцатилетнего сына.

На этом все.

От чего бы она ни умерла, Колдер-младший тогда был еще ребенком. Для него это должно было стать бедой, травмой, катастрофой. А если добавить к этому отца – трудоголика и эгоцентрика? Колдер зол не на меня, он зол на весь мир.

– Ты собираешься и дальше спать с ним? – спрашивает Мелроуз.

– Я бы этого совершенно не хотела. – Но прилив жара между моими бедрами свидетельствует об обратном.